Бумажные слёзы. Любовный детектив. Николай Бредихин

живёшь в собственность твоих очаровательных… Тьфу, как там её звали в этом долбаном Древнем Риме – Мессалина, что ли? Сможешь подождать, я в энциклопедический словарь загляну?

      – Не надо, – взревел Андрей, – не надо словарей! Там она одна была, а тут сразу две. Улавливаешь разницу?

      – Андрей! – почему-то шёпотом проговорил в трубку Гринин. – Андрей, ты слышишь меня?

      – Слышу, – ошарашенно ответил ему тот инстинктивно на полтона ниже, – а почему ты шёпотом-то? Нас что, подслушивают? Кто конкретно? ЦРУ? Моссад?

      – Пора работать, Андрюша! Пора работать! – совсем уж прошелестел Геннадий. Затем вдруг рявкнул что было силы: – Помнишь, как тот хрыч густобровый на каком-то то ли съезде, то ли пленуме сказал? «За работу, товарищи!»

      Андрей отдёрнул трубку от уха и с кислым видом доложил Светлане:

      – Он сказал, что пора работать! Как вы насчёт этого?

      Та кивнула и развернула коляску.

      – Действительно пора. Поехали?

      – Куда?

      – «Он сказал: «Поехали!» Помните, откуда это? Из песни о Юрии Гагарине! Ну и нам не мешало бы немного размяться.

      Коляска была какой-то новейшей конструкции, передвигалась по квартире почти бесшумно, но на редкость стремительно, так что Андрею приходилось чуть ли не бежать за ней вприпрыжку, чтобы поспевать. Дальнейший разговор у них так и происходил, в движении.

      – Вас предупредили о том психологическом состоянии, в котором я сейчас нахожусь? – спросила Светлана, даже не удосуживаясь хоть время от времени оглядываться на Андрея.

      – Говорили… Что вы вроде как после депрессии… – ответил тот, старательно изображая из себя разрядника по спортивной ходьбе. – Но, может, вы поподробнее расскажете?

      – Пока в этом нет необходимости. Я о другом беспокоюсь.

      Андрей усмехнулся:

      – Выдержу ли я темп?

      – Не совсем. Главное – в мышлении. Ваше поколение безнадёжно устарело, как я вам в прошлый раз уже, в более мягкой форме, пыталась донести. Вы не в состоянии реально оценивать существующую действительность. Вас можно понять, пожалеть, но сути дела это не меняет. Вы воспитаны в другом духе, в другом времени, а на сто восемьдесят градусов мозги сразу не повернёшь. Ну, пару-троечку программ в компьютере вы ещё сможете освоить, но Интернет – уже терра инкогнита, виртуальность – совсем неодолимый барьер. Боюсь, что нам трудно будет с вами общаться, мы мыслим совершенно разными понятиями, символами, категориями. Да что я вам объясняю, не станете же вы отрицать, что безнадёжно отстали?

      Андрей к стыду своему вынужден был признать, что ему трудно разговаривать вот так, на ходу, он уже начал задыхаться.

      – И всё-таки не кого-нибудь, а меня вы наняли в ассистенты, – проговорил он, стараясь казаться как можно спокойнее. – Значит, рано вам зазнаваться. Вы хотите писать для людей, а большинству из них пока что Интернет ваш совершенно до лампочки.

      – Пока, а что будет, скажем, лет