Глушь. Ольга Шипилова

ты сам предложил помощь, не я, прошу заметить! – Глеб посмотрел на Костика тем самым взглядом, которым сверлил его учитель литературы в попытках выяснить чего в Глебе больше, бездари или мужика.

      – Уф, задачка, любимый город! – Костик почесал голову и его смеющиеся лукавые глаза сделались серьезными. – А не могла бы твоя невеста полюбить что-то попроще! Это действительно не шутка, курорт крупный! С фестивалем-то легче будет. Ну, да будь по-вашему! Сделаю все!

      Глеб выдохнул. Знал, денег в обрез, впереди свадьба, а Поля во снах и наяву видит свой призрачный N, где лечилась от бронхитов с раннего детства, и в издательстве которого Глеб проторчал целый день, заполняя договора на оплату и выход в свет ее поэтического сборника. А теперь девичьи грезы клином сошлись на заполучении южных читателей-почитателей. На это нужны и деньги и силы. А Костик… У него и того и другого хоть отбавляй. Да и не помешает парню переключиться немного с выпивки, ночных клубов и девиц… Не столько на глупости спускает! Однажды таксисту такую сумму отдал (лишь потому, что тот ласково посмотрел на него), какую Глеб за месяц тяжким трудом добывает. А здесь маленькая Поля, ее творчество… И ведь талантливая девочка, не какая-то дешевка из клуба. Глядишь, Костик, прикоснувшись к прекрасному, и сам чище станет.

      Дорога была тяжелой. Ехать пришлось на автобусе, современном и очень комфортном, только двое суток пути никакими сериалами, кондиционерами и наличием бесплатного интернета не сократишь. Глеб всю дорогу вскрикивал, завидев золотые купола церквей или гордые минареты, тут же наводил на них свой дальномерный фотоаппарат, долго крутил барабан, настраивал шкалы расстояний и глубинной резкости, потом щелкал, облизывал губы. Сидящий впереди Костик просовывал голову через сиденья, пихал своего попутчика, тоже облизывал губы.

      – Ух, и умный ты у нас, Глеб, такой агрегат приручил! Правда, Полька? Прости, Полина…

      А Полина откровенно скучала в пути, не понимая, то ли хандра больших дорог заела ее до нарастающей депрессии, то ли наличие поблизости неугомонного Костика, то ли острое подергивание сначала в правом, потом в левом висках из-за волнения, вызванного предстоящим выступлением, плавно, с ходом времени и движения автобуса, перешедшего в ступор.

      Жаркий август лениво проплывал за толстыми панорамными стеклами. Кивал налитыми буйными головами подсолнухов, колосьями ржи, зазывал окунуться в прохладу больших и малых рек. Глеба все интересовало и беспокоило. Он точно трехлетний ребенок с жадностью упивался видами и никак не мог усидеть на одном месте: то сучил ногами, то хватался за чехол фотоаппарата, то, вдруг почувствовав сильный голод от прилива чувств, опускался к самым Полининым ногам, у которых стоял шелестящий черный пакет. Глеб рылся в нем до тех пор, пока запахи хлеба и копченой, истекающей жиром, колбасы не наполняли салон автобуса. Костик тут же появлялся в проеме между сиденьями, облизывался,