Пушки царя Иоганна. Иван Оченков

и вовсе не замечают. Мало кто кидал в кружку монаха подаяние, гораздо чаще беднягу прогоняли, а иной раз пытались даже бить. Впрочем, униат был весьма крепок и не всякому давал себя в обиду, отчего скоро сделался довольно популярен. Наемники вообще склонны уважать силу и готовность ее применить и потому нередко выражали ему респект, особенно после того, как он здорово отделал задиристых слуг шляхтича Соколинского.

      К тому же у святого отца нередко находилась мелкая монетка на пару добрых кружек пива или куфель водки и немудреную закуску. Жадным монах не был, а потому его частенько видели выпивающим в солдатских компаниях, причем самых разных. Сегодня он угощает немецких пехотинцев, завтра его видят в компании драгун, а в другой раз – с пушкарями-французами. Поэтому никто не удивлялся, если встречал василианина в самых неожиданных местах. Когда стража выводила из замка арестованных русских послов, он тоже оказался рядом и кинулся со своей кружкой им наперерез. Ртищев сначала было взялся за кошель, но, увидев, кто перед ним, только плюнул и выругался. Лопатин же лишь равнодушно скользнул по униату взглядом и отвернулся. Нимало не смутившись нелюбезным приемом, василианин развернулся и пошел в облюбованный им загородный шинок, где до ночи выпивал в компании недавно прибывших из империи черных рейтар. Поговаривали, что они сопровождали представителя богемского короля, привезшего деньги для похода на Москву. Высокие и плечистые швабы усердно дули пиво и посмеивались над своим новым знакомым.

      – Эй, монах, – пьяно кричал униату капрал Курт, – бросай свою кружку и вступай в наш эскадрон! Сразу видно, что ты крепкий парень и видал всякие виды. Не годится такому молодцу прозябать, собирая милостыню для своего аббатства.

      – Мне нельзя, – добродушно усмехался на это василианин.

      – Вздор! Отчего это тебе нельзя?

      – Вы католики, а я униат.

      – И что с того? Да, я католик, но вон Франц – он совершенно точно реформат! А что касается Михеля, то я совсем не удивлюсь, если узнаю, что он молится дьяволу!

      Сказав это, капрал залпом осушил свой кубок и пьяно захохотал. В общий зал тем временем заглянул рейтарский офицер и, неодобрительно посмотрев на капрала, сухо заметил:

      – Какого черта ты так набираешься, Курт? Завтра твоя очередь в караул!

      – Так точно, мой лейтенант! – выпучив глаза, гаркнул тот в ответ. – Вы всегда можете положиться на старину Курта. Завтра утром я буду трезв, как монашка перед торжественной мессой, тем более что выпил – всего ничего!

      Офицер ничего не ответил на браваду своего подчиненного и, окинув его мрачным взглядом, вышел.

      – Кто это? – спросил монах капрала, кивнув в сторону ушедшего.

      – Да так, – неопределенно тряхнул тот головой, – наш лейтенант, та еще свинья!

      – Почему же свинья, он что, много пьет?

      – Совсем не пьет, потому и свинья! – снова захохотал довольный своей шуткой наемник. – Мало того что сам не пьет, так еще