Пушки царя Иоганна. Иван Оченков

Никита тебя потом еще наградит, да и я не забуду. Теперь ступай, да уж постарайся, чтобы твои добры молодцы языками не трепали, а если и трепали, то где-нибудь в другом месте.

      – Все исполню, государь! – поклонился Панин и вышел.

      – Крестников поцелуй! – крикнул я ему вдогонку.

      Федька, обернувшись, еще раз поклонился и исчез. Вельяминов тем временем смотрел на меня с самым мрачным выражением на лице, на какое только был способен.

      – Жениться тебе надо, Никитушка!

      – Чего?.. – протянул окольничий, явно не ожидавший от меня такого вердикта.

      – Точно тебе говорю! Вот посуди сам: был бы ты женат, супруга твоя за сестрой присматривала бы. Опять же той хоть поговорить было с кем – глядишь, и не выкидывала бы такие фортели. А так сидит девка одна в четырех стенах, тут уж поневоле или взвоешь, как волк, или сбежишь куда.

      – Это… ты хочешь сказать, что я сам виноват? – нахмурился Вельяминов.

      – Да господь с тобой, – сделал я невинное лицо, – как ты мог такое обо мне подумать! Конечно, Аленушка учудила не по-детски, но и ты ее пойми.

      – Что тут понимать-то?..

      – Ну как тебе объяснить… порядки у нас не то чтобы плохие, просто чуточку устаревшие. Ну вот какая бы беда приключилась, если бы девицы незамужние могли собираться где да общаться по-девичьи?

      – Так ведь собираются, – не понял меня Никита, – на посиделки да на праздники. В церкви еще, бывает, видятся…

      – Под присмотром всяких старых кошелок, у которых своя жизнь не сложилась, а теперь они ее другим портят?

      – А как надо?

      – Как-как… не знаю как. Вот, к примеру, поехал ты к князю Долгорукову да сестрицу с собой взял. Ты бы с Владимиром Тимофеевичем пообщался, а Аленушка – с княжной Марьей.

      – Это чего бы я к Долгоруковым-то поехал?.. – насторожился Вельяминов.

      – Как чего, говорю же тебе, ты у меня холостой, а у князя дочь на выданье.

      – Ты что это, государь, женить меня надумал?

      – Ну ты же сам мышей совсем не ловишь!

      – Тьфу ты, прости господи… никак не привыкну к твоей манере говорить, государь! Ну каких мышей? Да и не ладим мы с Долгоруковыми-то – сам, поди, знаешь, что они Филаретову руку держат.

      – Вот и помирились бы. А Владимир Тимофеевич – человек дельный.

      – Он Шуйскому служил.

      – И что характерно – не предал, как иные и прочие.

      – У Лисовского в плену был, когда тот Коломну изгоном взял.

      – И на старуху бывает проруха; зато со шведами не худо воевал. Делагарди укорот дать – это тебе не фунт изюму!

      – Ну, про укорот – это ты сильно сказал… – задумчиво протянул Никита, – хотя в Тверь не пустил, было такое. Да не отдаст он за меня дочку!

      – А если я посватаю?

      – Погоди-погоди, государь, – испугался окольничий, – такие дела с налета не делаются! Надо узнать, что за девка – может, она кривая какая? Майся с ней потом всю жизнь!

      – Вот