Пушки царя Иоганна. Иван Оченков

закричали они, окружая беглянку.

      – Стоять! – раздался зычный голос, заставивший драгун замереть на месте, ибо принадлежал он их командиру Федору Панину. – Это что тут за пальба?

      Взгляд поручика, которым он окинул своих подчиненных, не сулил ничего доброго, а княжич просто превратился в соляной столп. Остальные тоже не знали, что сказать, и лишь недоуменно переглядывались. Первым, как ни странно, пришел в себя Митрошка.

      – Так что, господин поручик, разбойницу поймали, – бодро отрапортовал он, держа руки по швам. – Она, окаянная, чуть нашего княжича не застрелила!

      – Эва как, – удивился Федор, – ну-ка дайте посмотреть, что там за разбойница…

      Драгуны расступились, и грозный начальник посмотрел на едва не схваченную ими девушку. Щербатов, к которому так и не вернулся дар речи, тоже посмотрел туда и едва не застонал от нескладности происходящего. Незнакомка была чудо как хороша! Глаза ее горели яростным огнем, высокая грудь под шелком летника прерывисто вздымалась, и вся она казалась неистовой девой-воительницей из сказки. Но то, что случилось дальше, было еще удивительнее: увидев Панина, она сразу успокоилась и, приняв будничный вид, кротко поклонилась. Дмитрий удивленно перевел взгляд на своего командира, но тот, похоже, был удивлен еще больше.

      – Здравствуй, Федор Семенович, – певуче пропела девица поручику.

      – Здрав-ствуй… – сглотнул пересохшим ртом поручик.

      – Каково поживаешь, как твои детки, как Ефросинья Ефимовна? Давно ее не видала…

      – Слава богу, хорошо… – ошарашенно отозвался тот.

      – А меня вот тут ратники царские ловили, не иначе, в Туретчину продать хотели!

      – Щербатов! – строго сказал Панин, к которому вернулось самообладание. – Собирай своих людей, и дуйте в слободу. А ежели вы об сем конфузе кому хоть под пыткой, хоть на исповеди расскажете, то вас даже сам Господь Бог не спасет! Внял ли?

      Ничего не понимающий Дмитрий поклонился и повел своих подчиненных назад. Вернувшись в лагерь, он прежде всего велел выпороть не в меру деятельного холопа. Не понимающий, за что его наказывают, Митрошка орал благим матом, а драгуны, видимо опасаясь, что и им достанется, секли его плетями, боязливо оглядываясь на грозного начальника. Более княжича в дозор не назначали и новиков обучать не велели.

      – Что вы говорите – удивленно переспросил я, – вот прямо так, из пистолета?

      Вельяминов в ответ обреченно кивнул, а я, не в силах более сдерживаться, заржал, как десять жеребцов из мекленбургских конюшен.

      – Драгуны, блин, ратники царские! – смеялся я над рассказом своего ближника. – А их – девчонка!.. Нет, я не могу!..

      – Тебе смешно, государь, – насупился окольничий, – а мне каково?

      – А чего тебе? – отозвался я, немного успокоившись и вытирая заслезившиеся от бурного веселья глаза.

      – Так ведь она мне сестра! – взорвался Никита. – Что люди скажут? Как я им в глаза смотреть буду?

      – Да ладно, кто узнает-то?

      – А вот все и узнают! Не нынче,