Великая княгиня. Юрий Сбитнев

показалось мало, продолжил: – Чем нехорош вам с Нифонтом Клим? Честно ответь мне!

      Константин не торопился с ответом.

      – Молчишь? А я тебе отвечу, не буду кривить душой. Он вас всех мудрее и в служении Господнем преуспел более всех вас. Он греческой вере не супротивник, но вере русской православной великий пособник. Вера эта народу нашему от Бога дадена, а вы в служении своём в лесть впадаете, твердите, что вера от вас, от греков. Не от Бога – от вас, человеков…

      Никак не ожидал услышать такое из уст Юрия Святослав Ольгович, а тем паче Константин – всем известно, что Долгорукий не дока в делах церковных, в познаниях веры скромен. Он и сам такого от себя не ожидал. Но больно высоко было в тот день на душе его. Душа и вещала.

      – Неурок оказалось патриарху отвечать на грамоты княжеские и соборные о постановлении митрополита на Руси, так то вина не наша. А коли нетерпим для вас Клим, то учините собор, пусть божеский клир слово своё скажет. И я к вам буду…

      Зело смутился игумен, но вида не показал. Совсем иное ожидал услышать, уверен был: неукоротной страстью сметёт супротивного им русича со святого высокого стола Долгорукий. Но не страсть взыграла в князе – дух его, и тоже неукоротный. А посему с великим смирением ответил игумен:

      – Коли не дошли послания Изяслава до патриарха, пусть твои дойдут. Отправь, великий князь, грамоты. Я их и доставлю в Царьград. Как решит святейший, так и будет.

      Смирение и сказанное понравилось Долгорукому. Решил тут же составить грамоты. И пока писец княжий готовил чернила, писало, пока располагал на столешнице дорогой лист пергамента, Святослав Ольгович обратился к Константину:

      – Отче, знаю, что служишь ты в монастыре святого Симеона. Там под спудом лежат мощи брата моего, Игоря…

      Константин прервал:

      – Поистине прославлен в муках своих благоверный князь. Тело его поруганное аз грешный соборовал в церкви архистратига Михаила. И отпевал вместе с игуменом Фёдоровского монастыря Ананией. Знамо, какие великие чудеса свершились над телом князя в ночь пред похоронами. Но тот самый Клим запретил говорить об этом, – не упустил возможности укорить противника, – но молву народную, как воду в ладонях, долго не удержать, пролилась молва по всей Руси. – Произнёс с пафосом: – Свидетельствую о благоверности князя-мученика, – осенил себя широким знамением. Обратился впряка к Святославу Ольговичу: – Что хочешь от меня, князь?

      – Хочу мощи брата перевезти в Чернигов, к святому Спасу. Благословения твоего прошу, святой отче.

      Будучи по рождению греком, исповедуя свято каноны византийской церкви и догматы её, Константин не только не признавал иные вероисповедания, но презирал их, считая богоотступничеством, деянием бесовским. Желание русских обрести свою национальную православную веру было для него противно, не иначе как обольщением дьявола считал, греховным соблазном и ересью, с коими необходимо жестоко бороться… Глубоко возмущали любые отклонения от догмата византийского,