Нефертити – красота грядёт. Алина Реник

и заканчивая богами животных. Однажды Нефертити решила подсказать любимому мужу идею единобожия, как в других странах – соседях. Её прекрасная мысль долго не находила отклика в его сердце, но сами жрецы с каждым днем становились всё наглее – будто проверяли каждым своим шагом, каждым словом терпение фараона.

      И Аменхотеп уже был готов пойти на открытую войну, но, как всегда, медлил! Вероятно, ей придется направить его силы на борьбу со слугами Амона. А борьба предстоит нелёгкая. Нефертити хорошо осознавала это: жречество не отдаст власть над душами людей.

      «Значит, я останусь в веках как первая, кто скажет жрецам: „Нет!“ – горделиво решила про себя Нефертити. И тут же, задумавшись, с грустью добавила, – но тогда кто же будет помнить обо мне, кто будет петь песни в храмах Амона, воскуривать фимиам, восхваляя и повторяя моё имя, чтобы я жила вечно, если не будет самих жрецов?»

* * *

      В то время как Нефертити склонилась над картами, за ней, не отрывая глаз, следил мужчина лет двадцати. Одежда его была проста: на голове белый платок, завязанный, как у фараона намес, набедренная повязка ловко подхватывала стройный стан. На нём не было ни парика, ни золотых украшений, лишь кожаные сандалии указывали на его не совсем простое происхождение. Скорее всего, он принадлежал к касте мастеров. Он стоял, опершись о ствол дерева, сложив на груди руки, и, подобно богу, взирал на происходящее.

      Тутмоса мучили сомнения; красавица, что сидела подле гадалки, была очень похожа на «грёзы его снов», на ту, о которой он мечтал, о которой думал каждое мгновение. Её образ в его сознании был настолько чётко запечатлён, что он выхватил бы его сияющую красоту из тысяч других женских лиц. Но как царица могла очутиться здесь? Одна? Без охраны? Да ещё в такой день? Нет, это не могла быть Нефертити. Или это её сестра, говорят, они похожи, или где-то поблизости всё же есть охрана?

      Осмотрелся: ни на площади, ни рядом с храмом, ни на улицах он не заметил людей, похожих на охрану царицы.

      Всё как обычно: многоликая толпа, одетая более чем просто, и только кое-где были видны богатенькие, пришедшие поглазеть на праздник и показать себя, и своё богатство. Они увешаны золотом с ног до головы, на головах тяжёлые парики, из-под которых струйками стекал пот, застилающий им глаза. Эти люди так горды собой, своей значимостью в этом мире, что, появись сейчас здесь даже сам фараон, возможно, никто из них и не заметил бы его присутствия, не говоря уже об одной из него жён.

      «А, может, это не она?» – засомневался Тутмос.

      Обычно женщин фараона охраняли рабы-евнухи, здоровяки-кушиты, и не заметить их даже в такой людный день – невозможно.

      «Если это царица, то где-то должны быть и кушиты. Не могли оставить царицу одну без охраны», – размышляя, Тутмос оглядывался по сторонам. Но никого – ни рабов, ни соглядатаев – он не заметил. И в нём росло жгучее любопытство.

      Ему хотелось подойти ближе и услышать её голос, хотелось вдохнуть запах её благовоний, дотронуться до полы платья и припасть к божественным стопам. Хотелось целовать