Бумажные доспехи. Ярослава Осокина

кивнул Донно. – Мой отец. Мы жили в отдельном доме, и поэтому никто не знал, что там творится. В одиннадцать выявили мой дар, а когда мне исполнилось четырнадцать, я убил отца. Потом нас с матерью накрыло откатом – и от того, что он постоянно делал с нами, и от той последней драки. Мне на самом деле повезло, я просто застал его врасплох.

      Морген молчала.

      – Я от него недалеко ушел. Но все время носил блокировки, чтобы не стать таким же как он. А… бывало, сносило их, и я ловил дозы, плыл… но мне везло. Рядом оказывался Роберт, и отключал всю эту дрянь.

      – Ясно, – сказала Морген. – Я не ожидала. Не думала, что все так. А твоя мать? Что с ней?

      – Она жива. Я езжу к ней раз в неделю-две. Иногда ее выписывают, но последнее время улучшений нет.

      За невысказанным Морген могла только угадать: мать Донно так и не оправилась.

      – Она… в психиатрическом? – осторожно спросила Морген.

      – Точно.

      Сказав это, Донно закрыл глаза и молчал до самого дома.

      Цветы и табак

      Морген снились лютики – простые желтые цветы с глянцевыми лепестками. Они отчего-то наполняли ее рот, едкой горечью жгли язык и нёбо, и Морген все никак не могла отплеваться. Она задыхалась, пыталась руками вытащить их, но цветов было так много, и они лезли и лезли, пока Морген не поняла, что все ее нутро состоит из них, что они никогда не закончатся. Ее начало тошнить, и Морген упала на колени, расцарапывая горло руками, и ужас захлестнул ее с головой.

      Донно снилась старая веранда. Дверь в сад была приоткрыта, и бледные тени солнечного света лежали на серых досках пола.

      Солнце едва пробивалось через слоистый белый туман, в котором тонули невысокие деревья. Джека не было, и Донно подошел к двери, чтобы выйти в сад. По-летнему пахло скошенной травой, в сыром душном воздухе предчувствовалась гроза.

      Шагнуть за порог не удалось: тень мелькнула перед самыми глазами и в лоб уперся длинный худой палец.

      – Вали назад, – сердито сказал Джек. – Куда ты лезешь?

      Донно отступил, а Джек вошел, открыв дверь нараспашку. Устроился на подоконнике, и под его взглядом Донно медленно сел на кресло-качалку.

      – Слушай, – печально сказал Джек, – может, ты прекратишь меня во сне видеть? Как-то раздражает.

      – Я же не специально, – устало ответил Донно. – Я бы с большим удовольствием увидел вместо тебя…

      Он осекся и замолчал.

      – У, – сказал Джек. – Боишься назвать ее по имени?

      Донно скрипнул зубами.

      – Я не боюсь. Просто ее имя… не идет на язык… я не знаю, как это точнее сказать – не могу произнести, и все. Недавно, когда Морген спрашивала, я смог рассказать, но не произнести ее имя.

      – Морген? – рассеянно переспросил Джек. – А это кто еще?

      – Ты же мое подсознание. Что за дурацкие вопросы?

      – Ну… не дурацкие, а наводящие. Хотел узнать, как ты ее для себя определяешь.

      – Да никак, – с досадой ответил Донно. – Она просто помогает мне с Робертом.

      – А,