Кордицепс. сергей михайлович жолудь

занавес.

      После встречи писатель узнал о Кате три вещи: работала она в каком-то издательстве; их встреча – это знак свыше; ее любимый французский ресторанчик расположен в двух остановках от его дома. Свидание назначили на субботу. На Кате было восхитительное вечернее платье, на нем – прошлогодний костюм. Она иссякала хищное благородство, он – заячью неуверенность. Весь вечер она говорила, он молчал. Писатель прекрасно понимал, к чему все идет. Он не был искушен женским вниманием, но природное чутье с бокалом красного отчетливо и ясно улавливали страстные флюиды со стула напротив. И, конечно, он не стал им противиться. Любовный опыт для писателя сродни визита музы. Катя же на природном уровне знала, что секс – самый простой способ привязать к себе мужчину.

      И привязала. Только, чем туже, тем менее приятно. Обустроив его личную жизнь, она принялась за творческую. Подписав несколько формальных договоров, она не формально начала представлять его интересы, при чем, очень активно, с присущим ее упорством. Писатель даже стал завидовать: так самоотверженно, как она, работать он не мог и писал по старинке. С перерывами, иногда по утрам, иногда бессонными ночами. Катя читала всё и очень внимательно. Что-то исправляла, что-то выбрасывала, что-то забирала на публикацию. Помимо прочего, она записывала его на всевозможные лекции, семинары по сценарному мастерству, отправляла на творческие вечера известных писателей, договаривалась о небольших интервью или же сама строчила статьи в разные издания. Подобная забота нравилась писателю, и он опускал глаза на всплывающие условности, во всяком случае, пока они не превращались в айсберг. Когда это случалось, Катя умело находила способ растопить лед, чаще всего делая это в постели. И со временем он привязался к ней, конечно, не любовью, но влюбленностью.

      Вскоре режиссер приступил к съемкам фильма, и писатель иногда ездил на площадку. Сидел в стороне, придавая себе задумчивый и рефлексирующий вид. На самом деле, особых мыслей у него не возникало, был лишь простой интерес. Сродни чтения отзывов, критики и прочего удовлетворения своего эго. Но писать он не бросал, да и как… Катя жестко контролировала каждую строчку, и, казалось, пишет он уже не для себя.

      В моду вошла фантастика. Практически всё, что издавалось и было популярным, а издавалось только то, что могло стать популярным, были фантастические романы о волшебниках, супергероях, суперзлодеях, кровососущих и мертвоходящих. Те же мифы, только в гламурной обложке и обязательно с кинематографической начинкой. Складывалось впечатление, что читают книги только те, кто пытается писать сам, а на экран смотрят все, не находя большой разницы. Для писателя разница была очевидна, как разница между просмотром порно и занятием любовью. Но тренд и Катя были сильнее его умозаключений. Тем более, зарабатывать можно – как угодно, а затем творить для себя – как получится. И он стал писать свой первый роман.

      II

      За окном просыпалась весна. Уже