Распятый дервиш. Александр Холин

потому твой серый взгляд

      пронзает сумерк ненароком,

      как яркий белый снегопад.

      Несовместимость сна и света –

      как звук железом в пустоту.

      От боли корчится планета

      и снег ловлю я налету.

      «Что случилось снова с вольною Россией?..»

      Что случилось снова с вольною Россией?

      Ей сменил обнову вроде как Мессия.

      Заиграли дудки в полдень раскалённый,

      пляшут незабудки – все они гулёны.

      Не откусишь злата, не поймёшь несчастья.

      Русь не стала свята в денежном ненастье.

      Всякий рвётся к власти – это стало модным!

      Где же наше счастье? Что же наши годы?

      Не хватает силы взлёту на изломе,

      но живёт Россия в лютом буреломе!

      Но пройдёт невестой в клевере и мяте!

      Все мы будем вместе с нашей Русью святы.

      Пьяные дворяне – в лоскуты, в дремоту.

      Все мы россияне, все мы обормоты…

      «Я пью из неба пустоту…»

      Я пью из неба пустоту,

      я пустотою сам исполнен,

      как будто кто подвёл черту:

      к чему ты волен и не волен.

      Мир болен этой пустотой,

      а я – всего частица мира.

      Не злопыхатель, не святой,

      а только чёрточка пунктира.

      Из точки «А» до точки «Б»

      лечу лесною паутинкой,

      поднаторев в белиберде,

      для пустоты я стал сурдинкой.

      К чему вниманье привлекать?

      У пустоты не будет звука.

      Ничто – ни чем не приласкать,

      там сразу встреча и разлука.

      Момент рожденья – это смерть

      и ничего уже не надо –

      вот нашей жизни круговерть

      в преддверьях рая или ада.

      За грош скупили красоту

      и растворили моря волны.

      Я пью из неба пустоту,

      я пустотою сам исполнен.

      «Сумерк за окошком…»

      Сумерк за окошком –

      зеркало кровати.

      Мы опять о прошлом?

      Мы опять о счастье?

      Сумеречной боли

      обуздать не в силах,

      выплываю кролем

      прямо из могилы,

      и бегу вприпрыжку

      стометровку жизни.

      Счастье было пришлым

      и как есть капризным.

      Вижу за окошком

      простыню ненастья.

      Что же ты о прошлом?

      Что же ты о счастье?

      «Ну, всё!..»

      Ну, всё!

      Ну, опять ты глядишь мне вослед

      своим искромётным тоскующим взглядом?

      Любимая, что ты?

      Поверь мне, не надо

      писать нашу повесть осколками лет.

      Но нет, ни к чему проходные слова,

      тебе не сказал я того, что нужнее,

      того, что весомей, того, что нежнее

      всех истин на свете.

      Такие дела!

      Ждала ты меня в перекрестии лет,

      годов и веков собирая осколки.

      Про нас расползаются слухи и толки,

      но наша любовь – это прошлого свет,

      и это маяк сквозь грядущую ночь.

      И порочь