Плач золотой трубы. Виктор Михайлович Лысых

мать как к этому отнесется?

      – А никак, у неё своя комната и своя жизнь, а у меня своя, пойдёмте.

      Незамеченные, они тихо прошли в её комнату. За стеной работал телевизор. Наташа принесла чай, повернула ключ в двери, подошла к столику и, наклонившись, расставила чашки.

      Она стояла боком к Юрию, он поднялся с кресла, немного постоял в нерешительности и неловко обнял её. Наташа вздрогнула, выпрямилась и, обмякнув, повернулась к нему лицом.

      К чаю, они не прикоснулись и он так, и остыл на столике…

      Она лежала на кровати тихая и задумчивая, смотрела в полутемные окна напротив. Юрий лежал рядом, видел её разгорячённое с румянцем лицо и слезинку, набежавшую в уголке глаза.

      Не поворачиваясь, Наташа спросила:

      – Ну и как я тебе как женщина?

      – Как женщина и вообще ты прелесть и мне очень нравишься.

      – И ты мне сразу понравился, поэтому и разболталась с тобой с первых минут. А мой бывший говорил, что я, как женщина никудышная.

      – Сам он никудышный.

      – И я так думала.

      Слезинка у глаза подрожав, скатилась к уху, и Юрий вытер пальцем её след.

      – Как ты думаешь, сколько мне лет?

      – Около тридцати.

      – Тридцать четыре, – спокойно сказала она.

      Юрий приподнялся, внимательно посмотрел на неё

      – Никогда бы не дал

      – Занимаюсь спортом, живу для себя, но время поджимает, хочу родить девочку. У неё будут голубые глаза или как у меня, а волосы светлые, как у тебя.

      – Ты серьёзно?!

      – Вполне.

      Она чуть привстала, с тревогой посмотрела на него, спросила:

      – Когда ты уезжаешь?

      – Через неделю.

      Она успокоилась, легла.

      – Нам этого хватит, ты же придёшь ещё…

      Странные он испытал тогда чувства: благодарности, тревоги, страсти, любви и, хотя всё это было мимолётным, но оставляющим след в душе и в жизни.

      Через неделю Юрий уехал. Позвонил в последний момент с вокзала, боялся, что она приедет провожать его, и могут быть тягостные минуты расставания. Но, судя по голосу, она была спокойна, пожелал ему хорошей дороги и, по возможности, хотя бы не забывать, при этом усмехнулась и добавила:

      – А будет желание, можешь, когда-нибудь и заглянуть, – помолчала и твёрдо сказала. – В общем, будешь в Москве, заходи, буду рада.

      Дома всё случившееся, позудев в душу, ушло внутрь и только иногда, вспоминая поездку, он долго не мог заснуть, но и это со временем прошло.

      На следующий год, в середине лета он позвонил в Москву, но мать сказала, что Наташи нет, уехала к родственникам в Тверь. Через месяц он снова позвонил, но номер не ответил.

      И вот, два года спустя, он стоит перед этой дверью и не решается позвонить. «А что, если там ребёнок, как жить тогда с этим, зная, что он твой?», спрашивает он себя, и не находит ответа.

      Снизу по лестнице кто-то стал подниматься, стоять становилось неудобно, и Юрий развернулся и побежал вниз.

      А на станции метро «Рижская», он сел в поезд, идущий к вокзалу.