Из жизни Димы Карандеева. Дмитрий Викторович Лукин

отхватил себе электропилой четыре пальца, но таки сделался настоящим Данилой-мастером, и в итоге получилась большая экономия на рабочих. Даже жалко было потом с ним разводиться.

      Шли годы. Вадик и Лина продолжали общаться. Мальчик вырос во взрослого мужчину и, по желанию Лины, сделался серьезным бизнесменом. Он занимался строительством, и на крыше каждого здания, что строила его компания, он неизменно повелевал воздвигать в честь Лины по небольшому домику с мезонином. На Вадима Алексеевича было совершено три неудачных покушения, потом его посадили в тюрьму, описали имущество, а когда он вышел на свободу, то ему предстояло расплачиваться с миллионными долгами.

      – Это пустяки, дело житейское, – сказала ему Лина. – Главное, никогда не падать духом и всегда говорить: «Во всем в своей жизни виноват только я сам!» Мой девятый экс-муж, политик, после покушения, с восемью пулями в груди, оказался в состоянии клинической смерти и увидел туннель с сиянием в конце. Перед глазами пронеслась вся жизнь, он почувствовал невероятное добро, исходящее от сияния, и услышал вкрадчивый голос, который произнес: «А правильно ли ты жил на земле? Достаточно ли комфортно чувствовала себя с тобой рядом самая красивая и умная женщина на свете? Не давал ли ты ей слишком мало денег и не обделял ли комплиментами и заботой? Возвращайся на землю и впредь веди себя с ней по справедливости!» И как он ни пытался после этого, выздоровев, прыгать с балкона девятого этажа, наглатываться таблеток и бросаться под поезд, в итоге ему все равно пришлось смириться.

март 2016

      Семинар

      Все совпадения и сходства с людьми реальными прошу считать чистой случайностью

      Семинар в литературном институте – штука интересная и достойная всеобщего внимания. Проходит он не только как маленькое театральное действо, но и как что-то, что в силах перевернуть мир…

      Итак, на часах без пятнадцати пять. Небольшая аудитория на первом этаже. На стенах – цвет мировой и советской литературы, а также заслуженные преподаватели: Долматовский, Кассиль, Левитанский. Пока в русской литературе есть такие персоналии, русская литература жива.

      В аудиторию медленно начинают стекаться гении. Они появляются как сплоченными «могучими кучками», так и по одному. Самый распространенный наряд гения – ветровка. Ей-богу, я бы присвоил ей название писательской. В этих ветровках «засветились» все мало-мальски известные писатели советского периода, часто предпочитает ее и современная пишущая молодежь. Почему? В ней толстовская простота, близость к народу, и еще… она сделана из какой-то самой по себе задумчивой ткани.

      Вот в дверях появляется первый человек в ветровке. Он немного сутул. Это нормально для писателя. Он сильно ТАМ, но все же немножко и ЗДЕСЬ. Голова его в беспорядочных кудрях (моду ввел Пушкин, но актуальна она и сейчас). В руках у задумчивого сутулого человека папочка или пакетик, а в нем – блокнотик для