Собрание сочинений. Том 3. 1961–1963. Аркадий и Борис Стругацкие

одни.

      – Да-а… – протянул Роберт. – Помню я эти времена, помню. Хорошенькие воспитательницы, и мы, пятнадцатилетние балбесы… Я до того доходил, что бросал цветы в окно. Слушай, и часто это бывает?

      – Очень, – задумчиво сказала Таня. – Особенно часто с девочками. Они развиваются раньше. А воспитатели у нас, знаешь, какие? Звездолетчики, герои… Это пока тупик в нашем деле.

      Тупик, подумал Роберт. И она, конечно, очень рада этому тупику. Все они радуются тупикам. Для них это отличный предлог, чтобы ломать стены. Так и ломают всю жизнь одну стену за другой.

      – Таня, – сказал он. – Что такое дурак?

      – Ругательство, – ответила Таня.

      – А еще что?

      – Больной, которому не помогают никакие лекарства.

      – Это не дурак, – возразил Роберт. – Это симулянт.

      – Я не виновата. Это японская пословица: «Нет лекарства, которое излечивает дурака».

      – Ага, – сказал Роберт. – Значит, влюбленный тоже дурак. «Влюбленный болен, он неисцелим». Ты меня утешила.

      – А разве ты влюблен?

      – Я неисцелим.

      Тучи разошлись и открыли звездное небо. Близилось утро.

      – Смотри, вон Солнце, – сказала Таня.

      – Где? – спросил Роберт без особого энтузиазма.

      Таня выключила свет, села к нему на колени и, прижавшись щекой к его щеке, стала показывать.

      – Вот четыре яркие звезды – видишь? Это Коса Красавицы. Левее самой верхней сла-абенькая звездочка. Вот там мы с вами, девочки, родились. Я раньше, вы позже. Это наше Солнце. Оленька, правда, родилась здесь, на Радуге, но ее мама и папа родились тоже там. И через год в летние каникулы мы всей группой туда слетаем.

      – Ой, Татьяна Александровна! – запищал Роберт. – Мы правда полетим? Ой! Ай! – Он поцеловал ее в щеку. – Ой, как мы все полетим! На Д-сигма-звездолете! А мы все полетим? Ой, а можно я возьму с собой куклу? Ай, а мальчик Варя целуется! – И он поцеловал ее еще раз.

      Она обняла его за шею.

      – Мои девочки не играют в куклы.

      Роберт поднял ее на руки, встал, осторожно обогнул столик и только тогда в зеленоватом сумеречном свете приборов увидел длинную человеческую фигуру в кресле перед рабочим столом. Он вздрогнул и остановился.

      – Я думаю, теперь можно включить свет, – сказал человек, и Роберт сразу понял, кто это.

      – И появился третий, – сказала Таня. – Пусти-ка меня, Роб.

      Она высвободилась и нагнулась, ища упавшую туфлю.

      – Знаете что, Камилл, – раздраженно начал Роберт.

      – Знаю, – сказал Камилл.

      – Чудеса, – проговорила Таня, надевая туфлю. – Никогда не поверю, что у нас плотность населения один человек на миллион квадратных километров. Хотите кофе?

      – Нет, благодарю вас, – сказал Камилл.

      Роберт включил свет. Камилл, как всегда, сидел в очень неудобной, удивительно неприятной для глаз позе. Как всегда, на нем была белая пластмассовая каска, закрывающая лоб и уши, и, как всегда, лицо его выражало снисходительную скуку, и ни любопытства, ни смущения не было в его круглых немигающих глазах. Роберт, жмурясь от света, спросил:

      – Вы