Асимметрия. Антон Евтушенко

вещиц, имеющих то или иное отношение к горноспасательному делу, назвать было сложно. Тем не менее красноармеец Сулагубов трепетно собрал не только предметы, но и легенды горноспасателей – различные байки, предания и небылицы. Собственно, фольклор, усердно перепечатанный на ундервуде безвестной стенографисткой, единственное, что дошло до современников в неизменном виде. Зажжённая керосиновая лампа, оброненная нерадивым конюхом в солому, выжгла дотла бревенчатую конюшню, а вместе с ней загон для лошадей, водокачку и артель горноспасателей. С верхней площадки мезонина дозорный смог первым заметить пожар, и ударить в тревожный колокол.

      До приезда пожарников старались пламя залить водой из водокачки, но огонь быстро отрезал пути подхода. С остальными Сулагубов пытался усмирить стихию. Он отказался покидать горящее помещение, до последнего предпринимая отчаянные попытки спасти свою коллекцию. Уже на утро из пепелища вытащили ещё горячий железный сейф, где обнаружили неразобранную по датам машинопись. Мумифицированные реликвии живых свидетельств прошлого – частично обгоревшие письма, карты, донесения, знаки отличия, вахтенный журнал дозорного и журналы наблюдения за погодой, а ещё войсковой германский респиратор и пульпомотор для искусственной вентиляции лёгких перевезли на Ястребиную гору, где коллекция Сулагубова обзавелась помещением и новым адресом. Музей получил статус официального и стал именоваться сперва историко-патриотическим, а после реорганизации 32-го – военно-историческим.

      Отгремевшая война подкинула раритетов, и немало: музей распух, раздулся и даже проявил себя в общесоюзном каталоге музееведения, незаметно и негласно стал центром народных гуляний. В хрущёвскую эпоху московские озеленители насадили в Красносудженске махровой сирени с кожистыми листьями и ароматными цветками к празднику Победы, но не учли дипломированные садоводы, что сибирский климат не даст столичным сортам зацвести раньше июня. Традиция всё же прижилась и каждый год к музею-на-горе стайками тянулись октябрята и пионеры, сжимая в потных ладошках оборванную с кустов ещё зелёную сирень. Её пока не цветочный, а древесно-травяной аромат гулял над горой, примешиваясь к блуждающим запахам передвижной кухни-столовой, меню которой от года в год оставалось неизменным – варёная греча с луком и чёрный чай с сухарями.

      С Ястребиной горы открывался прекрасный вид на город: на неровные улочки, обставленные старыми деревянными срубами вперемешку с новыми кирпичными кубикадди многоквартирных ульев; на полынно-зеленые купола-луковки Никольской церкви, не порушенной большевиками; на бесконечность советской инженерной мысли – наплавной мост с железобетонными аппарелями через свивающуюся в петли и узлы речку Змейку, полностью оправдывающую своё название; на тёмные и грозные проёмы штолен, на ощерившиеся трубы сталеплавильных печей, нависшие перстом судьбы над пятитысячным горным посёлком, за время усиления промышленного производства разросшимся на порядок, и превратившемся в город областного значения.

      Военно-исторический музей