Квартирантка с двумя детьми (сборник). Роман Сенчин

смотрим.

      – Здорово, парни! – обратился к музыкантам на сцене мужчина в очках. – Готовы?

      – Мы-то готовы…

      – А мы тоже через пять минут.

      И тут внесли пульт, громоздкий магнитофон, штативы, чемодан, из которого без промедлений, с какой-то автоматической отточенностью вынули микрофоны и стали устанавливать возле барабанов пианино. Летели разматывающиеся в воздухе шнуры, вонзались в розетки вилки… Это напоминало работу бригады электриков. Настоящих, а не из жэка…

      Во время этой круговерти чернявый с загипсованной рукой юркнул под трибуну и через минуту вынырнул без пальто и с порозовевшим лицом.

      – Стол сюда, – командовал один из электриков, – пульт сюда.

      – Итак, – заговорил мужчина в очках, – объясняю положение дел. Мы хотим записать концерт Аркаши, – он указал на чернявого, – в сопровождении настоящей рок-музыки. Я слушал вас – вы настоящая музыка рок. Предлагаю такой сценарий. Сначала вы исполняете две-три свои песни…

      – Пять, – с каменной твёрдостью сказал Жора, и мужчина, секунду подумав, ответил:

      – Четыре. Четыре песни. А потом приходит Аркаша, и вы играете с ним.

      – А что мы будем играть? В каком стиле? Надо порепетировать.

      – Рэпетируют те, кто нэ умэет играть, – сказал чернявый; сказал вроде бы тихо, но слова ударились в стены, и стены словно завибрировали.

      – Определимся по ходу, – добавил мужчина в очках, кивнул электрикам: – Ну как, готово?

      Человек за пультом – «восьмиканальник», определил Михаил – стал давать команды музыкантам, выстраивая звук. Это продолжалось минут десять. Второй человек, за магнитофоном, вынул из картонного футляра огромную бобину, вставил её в штырь, провёл ленту через лентопротяжный механизм, вдел в зажим на второй бобине, пустой. Чем-то пощёлкал и поднял руку:

      – Готов.

      – Поехали! – сказал мужчина в очках, и на магнитофоне щёлкнула клавиша записи, бобины бешено закрутились.

      Музыканты переглядывались растерянно.

      – Ну что вы?.. Сергей, отбой… Плёнка ведь тратится. У вас есть ведь эта… про мерзость.

      – Давайте «Мерзость», – отозвался Жора.

      – По команде… Поехали!

      Снова щелчок. Жора стал пощипывать струны своей «мусимы», изображая шаги крадущегося существа. А следом ударили барабанщик, басист, вступило пианино, и потёк тяжелый ритм-энд-блюз.

      Жора запел:

      По улице шла мерзость

      И не видна в толпе.

      Одета ли по моде?

      Одета ли как все?

      Текста было мало, но песня длинная, с протяжными проигрышами, гитарными запилами, взрыдами скрипки… Михаил кивал и неслышно постукивал ногой. Андрей и Витя смотрели на музыкантов кривясь – им по вкусу был другой стиль.

      – Отлично! – сказал мужчина в очках, когда магнитофон щёлкнул и бобины перестали вращаться. – Поехали дальше.

      – Эту надо перепеть, – сказал Жора. – Накосячили.

      – Сереж, слухани, как получилось.

      Человек за магнитофоном