Квартирантка с двумя детьми (сборник). Роман Сенчин

постукивал пальцами по прохладному металлу застежки… Куда деть глаза? Куда смотреть?

      Бросил взгляд вдоль вагона. Люди торопятся занять свободные места, некоторые стоят. В основном заняты чтением или готовятся читать. Конечно же, конечно – газета! Как он мог забыть?! Впервые за столько лет… Журналисты знают своё дело, поскучать не дадут… Скорей газету.

      Юрий Сергеевич достал её из кармана куртки, развернул, стал шарить глазами по странице в поисках многообещающего заголовка.

      – Осторожно, – объявляет спокойный и деловой женский голос из динамиков, – двери закрываются.

      «Удар! Ещё удар!», «Президент мочит розги», «Чеченская рулетка»… – Поезд тронулся. – «Все в ЦКБ».

      «Уже давно нам не угрожали так тупо и нагло. Вчера в кабинет главного редактора…» – стал читать Ташевский, но как-то безотчетно, точно не слов касался его взгляд, а безразличной пустоты; всё же его внимание было обращено на происходящее – вокруг он угадывал сгущающийся частокол тел, и эти тела медленно, осторожно, скрытно и решительно приближались, подкрадывались к нему. И он ясно представлял их хищные лица, напрягшиеся багровые кулаки…

      Сколько было возможности, Юрий Сергеевич держался глазами за газетный лист; в нём кипела борьба его привычного, уравновешенного, здравого и нового, пугливо-злобного, всклокоченного; первый уговаривал успокоиться, пытался внушать: всё хорошо, всё вокруг, как всегда, а другой трясся и, торопясь, захлебываясь, шептал: вот они, они со всех сторон, сейчас ринутся и задавят, опереди их, слышишь, о-пе-ре-ди!

      И он резко опустил газету – та жалобно зашуршала, измялась, – огляделся. Люди, казалось, предугадав его движение, заранее замерли, сделали вид, что заняты, увлечены своими делишками, ожиданием, когда поезд довезёт их до нужной станции, погружены в чтение… Напротив Ташевского на сиденье – шесть человек. Мужчина лет тридцати пяти, с мягким редким пушком на почти облысевшем надлобии; рядом паренёк в короткой кожаной куртке, играющий в «Аполло»; девушка с длинным, остроконечным носом, уставленным в читаемый ею журнал, и с двумя проводкáми наушников, касающихся её розоватых скул; следующий пассажир – отёчная женщина с болезненным, исстрадавшимся лицом, но в кокетливых, белоснежных сапожках, так не идущих её лицу и грузной фигуре; ещё один мужчина, работяга на вид, решительный и простой; шестой сидела молодая женщина в дорогой длинной шубе, но некрасивая, с шершавой, покрытой заметными волосками кожей на лице и тусклыми, ничего не выражающими глазами. «Никакие они не опасные, ничего им от меня не надо», – твердо сказал себе Ташевский и почти успокоился, стал разглаживать газету.

      И тут на него пахнуло теми духами. Юрий Сергеевич повернул голову и окаменел от необъяснимого, моментом парализовавшего его ужаса.

      Он!.. Ну и что? Обыкновенный – да! – обыкновенный старичок с седоватой бородой, немощный, ссохшийся. Какой-нибудь книжный червь, как и сам он, Ташевский Юрий Сергеевич… Чего в нём такого ужасного? Нелепый