На земле мы только учимся жить. Протоиерей Валентин Бирюков

женщины. Думаю: сейчас батюшка меня увидит, неудобно будет, что такой я любопытный. Тут батюшка идет, сразу ко мне:

      – Ну вот, теперь будешь знать…

      Я покраснел до пяток. Как он узнал, что я полюбопытствовал у этой женщины?..

      – Ну, ничего, пойдем…

      В горницу зашли, где совершали молебен.

      – Батюшка, обед готов, – говорит матушка Мария Яковлевна.

      – Приглашайте гостя!

      Помолились мы, сели за стол. Я хоть и не хотел есть (не так давно обедал), хлебнул супа – и так он мне понравился. Вкусный-превкусный! Начал есть быстро, по-солдатски, а сам думаю: «Какой вкусный суп!»

      А батюшка мне и говорит на ухо:

      – Да вот потому и вкусный, что матушка Мария Яковлевна готовит. Она – монашка, все монашеские правила вычитывает. И все с молитвою делает – зажигает огонек лампадки, от лампадки печку зажигает, печка-то своя, дровами топят. Вот она чистит картошечку – «Господи, благослови!» Все крестит. Крупы сыплет ли, капусту ли кладет, морковочку, свеклу, водичку льет, – все крестит, все с молитвочкой. Она без молитвы не живет. Вот поэтому и вкусный суп.

      Я только на него посмотрел и думаю: «Как он жил, что мои мысли знает?» Он мне сразу отвечает:

      – А вот сейчас покушаем – я и расскажу, как я жил.

      Ох ты, Господи! Опять я попался! Я тогда понял, что он вправду прозорливый. Видит меня насквозь. Мысли знает. Это какую духовную силу надо! Я тогда прошу мысленно: «Господи! Дай мне хорошие мысли» — а сам ложкой работаю. Он мне прямо тут же и говорит:

      – Вот-вот! Проси Господа, чтобы Он даровал тебе хорошие мысли.

      Боже мой! Я испугался. Мне неудобно уже смотреть на батюшку. Пододвигаю второе – гречневая каша была – уписываю кашу, и уже не смотрю, а только думаю: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» И слышу над ухом:

      – Вот-вот, всегда Иисусову молитву читай. Монахи не разговаривают ни о чем – только Иисусову молитву читают.

      Так и ты. И враг уже не влезет в душу, потому что там Бог работает Духом Своим.

      Боже мой! Я уже не могу. Чувствую – так покраснел, что даже нос у меня красный. Только торопливо читаю Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе…» А каша – я не знаю, как она у меня пролетела. И чай тоже. Все скушал. А батюшка еще кушает. Я по-солдатски, а он по-граждански… Сижу, боюсь шелохнуться. Наконец, закончили трапезу, поблагодарили Господа. Я иконам поклонился, хозяевам:

      – Спаси Господи, дай Бог здоровья!

      – Ну, пойдем в горницу, – говорит мне батюшка, – будем беседовать.

      И пошел впереди меня, а я за ним. Когда зашли, увидел я у него на стене часы. Только глянул на них и подумал: «Сколько времени у меня осталось до отхода поезда?» – как отец Пимен, не оглядываясь, говорит мне:

      – Два часа до отхода. Мы успеем. Нам хватит времени поговорить.

      Я остолбенел. Не могу двинуться с места. То хоть рядом сидел, а то затылком ко мне – и мысли мои узнал!

      – Что ты не садишься? Садись!

      А я не могу садиться. Мне стыдно – вот истинно говорю. Думаю: «Что я буду сидеть? Я такой грешник». А он:

      – Ну,