Белый квадрат (сборник). Владимир Сорокин

администратора.

      Официант удалился. Борис сидел с жиром на ладони.

      – Я слышала, что вы скандалите, когда выпиваете. Для стихов это хорошо?

      – Совсем охамела столичная сволочь… – пробормотал Борис.

      Лицо его налилось кровью. В остекленевших глазах вспыхнула ярость. Виктория отложила вилку и нож, дожевывая, быстро промокнула губы.

      Подошли официант и невзрачная молодая женщина на лабутенах.

      – В чем проблема? – с кислой приветливостью улыбнулась администратор.

      – Вот в чем! – Борис показал жир.

      Но едва она открыла рот, чтобы что-то произнести, он с силой швырнул жир ей в лицо:

      – Хамьё-ё-ё-ё!!

      Жир попал администратору в левый глаз.

      Были крики и взвизги. Был топот охраны. Был опрокинутый стул. Была неравная борьба. Была разорванная рубашка Бориса, связанного и уложенного в кабинете администратора на диван. Был угрожающий рев Бориса в диван. Был наряд полиции. Был звонок Виктории старому поклоннику из Думы. Были отданные деньги. Был блюющий на набережной Борис. Был Борис, грозящий Кремлю кулаком. Был Борис, мочащийся в Москва-реку. Был Борис, читающий стихи Виктории и двум бомжам. Был Борис, воющий на луну. Был Борис, падающий на руки Виктории.

      Он проснулся.

      Солнце пробивало шторы.

      Поднял голову, оглядываясь. Незнакомая комната. Книжные полки. Книги. Картина. Кабаков. Фото. Виктория. Виктория с отцом. Виктория с сыном. Юная Виктория с Бродским.

      “Я у нее? O, my God…”

      Он сел на узкой кровати. Рядом на спинке стула висел синий китайский халат, а на сиденье стояла бутылка воды. Он глянул на свое тело: голый.

      – Так. Интересно…

      Взял бутылку, открыл и жадно ополовинил. Рыгнул. Вспомнил вчерашнее. Рассмеялся:

      – Когда б вы знали…

      Покачал головой: не болит. То есть совсем не болит. Фантастика.

      “А! Я же блевал. Блевал? Да. Точно блевал”.

      – …из какого сора…

      “Поэтому и похмелья нет…”

      – Проблеваться полезно, Боря.

      Встал, надел приятно-прохладный халат. Завязал узкий пояс. Прошелся босиком до двери. Открыл.

      На небольшой белой, залитой солнцем кухне пила кофе Виктория.

      – Доброе утро, рыцарь говяжьего жира.

      Он молча вошел на кухню.

      Виктория сидела за белым столом. На ней был халат серого шелка.

      – Вашу разодранную варварами рубашку я выбросила. Остальное стирается. От моего последнего мужа осталось две рубашки. К сожалению, он еще жив, поэтому можете смело выбрать. Кофе будете? Или душ?

      Он стоял. Смотрел на бледную кожу в проеме ее халата. На голые колени. Она тоже была босой. Узкие ступни. Короткие, почти детские пальцы ног. Крохотные ногти. Винный лак.

      Она не покачивала, а именно болтала ступней под столом. Совсем как девочка.

      “Под халатом голая”.

      У него резко потеплело в солнечном сплетении.

      И шевельнулся маяковский.

      – Мы… не закончили, – произнес он севшим