Ангина. Владимир Комиссар

не должен вмешиваться в нее, – стала оправдываться женщина едва сдерживая слезы.

      – Да, Вы абсолютно правы. Точно так же, как и в мою. Поэтому давайте заключим соглашение. Вы прекращаете свою навязчивую опеку, а я умалчиваю о Вашей переписке. Идет?

      – Но, что же я буду докладывать Петру Алексеевичу? – сдалась комендантша.

      – Ну об этом мы будем с Вами договариваться перед каждой Вашей встречей с моим куратором. Уж поверьте, я придумаю, чтобы Ваш доклад выглядел правдоподобно.

      Я победил. И в течение двух последующих недель все происходило по моему сценарию. Но Рыбаков оказался очень прозорливым человеком и довольно быстро заметил, что в процедуре присматривания за мной что-то не так.

      – Так чем же ты взял верх над Светланой Афанасьевной? – как-то с усмешкой поинтересовался он, заканчивая нашу очередную, не относящуюся к этой теме, беседу.

      Я, также усмехнувшись, выдержал его взгляд и многозначительно промолчал.

      – Ну ладно. Раз ты сумел убедить такую строгую женщину в бесполезности дополнительного надзора за тобой, то я его снимаю. Не подведи меня.

      На этот раз мой куратор свое обещание выполнил в полной точности.

      Вторую проблему я осознал вскоре после начала занятий. Вуз, а тем более самый главный советский университет – это не общеобразовательная школа и учиться в нем, априори, никому нелегко. Мне же, как общепризнанному «гению» положено быть в успеваемости как минимум на голову выше других. Вот только гением ведь я- то не был, а разочаровывать других, пока не мог, поэтому пришлось сразу же с головой погрузиться в учебники и заниматься по двадцать четыре часа в сутки. Благо предметы на первом курсе были те, с которыми я уже встречался в «прошлой» жизни: физика, высшая математика, история КПСС, экономическая теория и др. С ними я более-менее справлялся и в общем неплохо.

      Но вот ситуация с иностранными языками, а их в вузе изучалось одновременно два, у меня сложилась значительно хуже. Ну, вот сложно у меня всегда было с запоминанием информации, не поддающейся логике, а учитывая мой реальный возраст, этот процесс стал еще медлительней. И предыдущий год интенсивных занятий по французскому и английскому мало компенсировал мои пробелы в этих дисциплинах. Тем более, что практически все мои сокурсники изучали иностранные языки с шести-семи лет, причем на достаточно серьезном уровне. Их высокопоставленные родители, заранее зная, куда отправят учиться своих чад, не жалели денег на хороших репетиторов. В этом вопросе фора была не в мою пользу и отчаянной самоподготовкой проблему было не решить.

      Не найдя другого выхода, я обратился к куратору с просьбой установить мне индивидуальный график и добавить дополнительные часы для изучения иностранных языков.

      – Но как же так? – удивился Рыбаков – Выражая желание поступить в университет, ты заверял всех, что наделен блестящими способностями