Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

ему странно пустой, и он испытывал отвращение к самому себе.

      «Пятьдесят лет! – часто думал он. – И один, один как перст…»

      В этот субботний вечер, когда он сидел у себя в комнате, к нему тихонько постучали. Он в это время размышлял о том, сколь преходяще все в мире – и жизнь, и слава – и сколь бесплодна с этой точки зрения его политическая деятельность.

      «Вот мы бьемся, жаждем завоевать какое-то положение, – думалось ему. – А пройдет несколько лет, и как мало все это будет значить для меня!»

      Он поднялся, распахнул дверь и увидел Дженни. Она предложила матери отнести белье, не дожидаясь понедельника, чтобы удивить сенатора быстротой работы.

      – Заходите, – сказал Брэндер и, как и в первый раз, любезно пропустил ее вперед.

      Дженни вошла, ожидая похвалы за то, что они так быстро справились, но сенатор этого даже не заметил.

      – Ну, милая барышня, – сказал он, – как вы поживаете?

      – Очень хорошо, – ответила Дженни. – Мы с мамой решили не ждать понедельника, а принести вам белье сегодня.

      – Ну, это совершенно все равно, – небрежно заметил Брэндер. – Положите вон там, на стуле.

      Дженни, не подумав о том, что ей еще не заплатили, собралась уходить, но сенатор удержал ее.

      – Как поживает ваша матушка? – приветливо спросил он.

      – Хорошо, – просто ответила Дженни.

      – А ваша сестренка? Ей лучше?

      – Доктор говорит, что лучше, – ответила Дженни.

      – Присядьте, – предложил он. – Я хочу с вами побеседовать.

      Девушка опустилась на стоявший рядом стул. Слегка откашлявшись, сенатор продолжал:

      – А чем больна ваша сестра?

      – У нее корь, – объяснила Дженни. – Одно время мы даже думали, что она уж не поправится.

      Слушая девушку, сенатор пристально всматривался в ее лицо, и оно казалось ему необыкновенно трогательным. Она так бедно одета и так восхищается его высоким положением. В нем шевельнулся стыд за богатство и роскошь, в которой он жил. Что и говорить, судьба высоко вознесла его!

      – Я рад, что ей лучше, – мягко сказал он. – А сколько лет вашему отцу?

      – Пятьдесят семь.

      – Он поправляется?

      – Да, сэр, он уже встает с постели, только еще не выходит из дому.

      – Кажется, ваша матушка говорила, что по профессии он стеклодув?

      – Да, сэр.

      Брэндер хорошо знал, что местная стекольная промышленность переживает кризис. Это было одним из результатов последней политической кампании. Должно быть, положение Герхардтов действительно очень тяжелое.

      – Ваши младшие братья и сестры все ходят в школу?

      – Д-да, сэр, – с запинкой ответила Дженни. Ей стыдно было сознаться, что один из братьев бросил ученье, потому что у него развалились башмаки. И ее мучило, что пришлось солгать.

      Сенатор на минуту задумался; потом, сообразив, что у него нет больше предлога задерживать девушку, встал и подошел