Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

отпустить. С лестницей было покончено; со вздохом облегчения они оставили ее и, убрав на место ведра и тряпки, заторопились домой, причем мать была очень довольна, что наконец-то нашла работу.

      Они шли мимо больших красивых зданий, и снова Дженни ощутила смутное волнение, которое пробудили в ней необычность и новизна всего виденного в отеле.

      – Хорошо быть богатым, правда? – сказала она.

      – Да, – отозвалась мать, думая о больной Веронике.

      – Ты видела, какая у них там огромная столовая?

      – Да.

      Теперь они шли мимо жалких, неказистых домов, под ногами безжизненно шуршали осенние листья.

      – Вот бы мы были богатые… – почти про себя пробормотала Дженни.

      – Не знаю, что и делать, – с тяжелым вздохом призналась мать. – Дома, наверно, совсем есть нечего.

      – Давай зайдем еще раз к мистеру Баумену! – с живым сочувствием откликнулась Дженни, тронутая ноткой безнадежности, прозвучавшей в голосе матери.

      – Ты думаешь, он еще поверит нам?

      – Мы ему скажем, что нашли работу. Я сама скажу.

      – Хорошо, – устало согласилась мать.

      Не доходя двух кварталов до дому, они несмело вошли в маленькую, тускло освещенную бакалейную лавку. Миссис Герхардт хотела заговорить, но Дженни опередила ее.

      – Вы не дадите нам сегодня в долг хлеба и немного сала? Мы получили работу в «Колумбус-Хаусе», в субботу мы непременно вам заплатим.

      – Да, – прибавила миссис Герхардт, – теперь у меня есть работа.

      Они были постоянными покупательницами Баумена еще до того, как начались все несчастья и болезни, и он знал, что они говорят правду.

      – А давно вы там работаете? – спросил он.

      – Нынче первый день.

      – Вы меня знаете, миссис Герхардт, – сказал он. – Мне не хотелось бы вам отказывать. Мистер Герхардт человек надежный, но ведь я тоже небогат. Время сейчас тяжелое, – прибавил он, – а у меня семья.

      – Да, я понимаю, – тихо сказала миссис Герхардт.

      Спрятав под старой шалью огрубевшие, красные от работы руки, она беспокойно сжимала их. Дженни стояла рядом в напряженном молчании.

      – Ладно, – сказал наконец Баумен. – На этот раз, так и быть, еще дам в долг. В субботу заплатите сколько сможете.

      Он завернул им хлеб и сало и, протягивая Дженни сверток, сказал с усмешкой:

      – Когда у вас снова появятся деньги, вы, наверно, станете покупать где-нибудь в другом месте.

      – Неправда, – возразила миссис Герхардт, – вы же знаете, что нет.

      Но она была слишком измучена, чтобы вступать с ним в долгие объяснения.

      Они повернули за угол и пошли по мрачной улице, застроенной убогими домишками.

      – Хотела бы я знать, достали ли дети угля? – устало сказала мать, когда они были в нескольких шагах от дома.

      – Не волнуйся, – сказала Дженни. – Если не достали, я пойду и принесу.

      – Какой-то дядька нас прогнал, – не успев даже поздороваться, выпалил