Что такое глобальная история?. Себастьян Конрад

обменом товарами внутри широкого географического региона, а также через пролегающие по данному региону внутренние политические границы. Исторически, следовательно, множество мир-экономик часто существовали бок о бок. Бродель, например, говорит об отдельных мир-экономиках в случае России (по крайней мере до Петра I), Оттоманской империи, домодерной Южной Азии и Китая[83].

      Внутри этой парадигмы торговая система с центром в Европе долгое время была только одной из многих. Огромное значение, которое приобрела европейская мир-экономика, объясняется тем, что она способствовала возникновению сегодняшней глобализированной экономики. Появившись в XVI веке, европейская мир-система успешно вобрала в себя другие регионы, соединив их во взаимозависимый кластер с ядром, периферией и полупериферией. По мере роста ядро этой европейской мир-системы перемещалось: от Испании через Португалию и Голландию во Францию, а начиная с XIX века – в Англию и наконец в США. Другие регионы – в первую очередь Восточная Европа и Латинская Америка, за которыми следуют Африка и различные регионы Азии, – постепенно присоединялись к европейской мир-системе[84]. Представителями этой школы усиленно дебатируется вопрос о том, насколько далеко в прошлое мы можем проследить происхождение капиталистической мир-системы; сроки указываются самые разные – от XVI и XIII столетия до третьего тысячелетия до н. э.[85]

      С точки зрения современного глобально-исторического подхода у теории мир-систем есть ряд существенных недостатков. Здесь имеет смысл указать три направления критики. Во-первых, исследования, основанные на этом методе, часто впадают в экономический редукционизм, делающий их одномерными. В экономических вопросах эта школа обычно игнорирует динамику и изменчивость капитализма, например переход господствующей роли от торгового капитала к промышленному. Понятие капитализма, на котором базируется эта теория (определяемое как «бесконечное накопление капитала»)[86], понимается столь абстрактно, что в ходе анализа часто теряется его историческая специфика. Еще более серьезным недостатком является трактовка других факторов надрегиональной и глобальной интеграции – политического правления, социальной динамики, культурных интерпретаций и космологий – как несущественных, второстепенных. В результате слишком мало внимания уделяется вопросу о том, насколько интеграция рынков сама является результатом ассиметричного баланса власти.

      Во-вторых, создается впечатление, что Валлерстайн и другие историки его школы, по сути, априори предполагают существование системного контекста, а не разрабатывают его на основе взятых из практики примеров, не говоря уже о доказательствах существования такого контекста. В связи с этим вписывание локальных изменений в глобальные контексты выглядит несколько формальным, чтобы не сказать догматичным

83

См. краткое изложение теоретических принципов мир-системной теории: Wallerstein I. World-Systems Analysis: An Introduction. Durham, NC: Duke University Press, 2004; см. также: Wallerstein I. The Essential Wallerstein. New York: The New Press, 2000; Braudel F. The Perspective of the World (Civilization and Capitalism 15th – 18th Century, vol. 3). New York: HarperCollins, 1984.

84

Wallerstein I. The Modern World System: In 4 vol. New York; Berkeley, CA, 1974–2011.

85

Abu-Lughod J. Before European Hegemony: The World System A. D. 1250–1350. Oxford: Oxford University Press, 1989; Frank A. G., Gills B. K. (eds.). The World System: Five Hundred Years or Five Thousand? London: Routledge, 1993.

86

Wallerstein I. World-Systems Analysis. P. 24.