Интеллигенция в поисках идентичности. Достоевский – Толстой. Светлана Климова

Александра I с историком позитивно-хвалебными подчеркиваниями – во втором: «благосклонность», «поймет», «оценит» и т. д. Тема же двух диалогов, по сути, одна и та же:

      что есть русская нация, в чем наша идентичность, как выразить национальное самосознание через теорию (философию Д.И. Фонвизина) и практику (история Петра в изложении Н.М. Карамзина).

      Екатерининский «Собеседник» и пушкинский «Современник», как нам кажется, солидарны в одном: диалоги с властью необходимы и возможны. И вестись они должны не с позиций предписаний (с любой стороны), ультиматумов или противостояния, но, главным образом, опираясь на поиск общих подходов в понимании национальной истории, языка, культуры, вне которых невозможно обсуждать суть национального самосознания. В этих диалогах не было и не могло быть подлинного равенства, возможности полного и обоюдного взаимопонимания между собеседниками. Скорее, это «культурный» способ вопрошания со стороны интеллектуалов (писателя и историка) и «благосклонных» ответов, отраженных в доброжелательной, но идеологически определенной позиции власти. Весьма отрадно, что эта позиция была в наличии у власти, также как и ее желание высказаться и тем самым сделать проблему идентификации объектом публичного (разноголосого) обсуждения.

      Совсем другими были диалоги между самими интеллигентами, когда, отстаивая свои позиции, они претендовали на реформаторство (или революционность) в государственном (а то и вселенском) масштабе, игнорируя любую государственную власть в принципе или тотально оппонируя ей. В этом ключе просвещенный абсолютизм Екатерины оказался более диалогичным, чем диалоги в любом типе республиканских или демократических государств, которые настолько искусно плетут паутину всеобщей зависимости, что, как точно заметил Л.Н. Толстой, «ответственность в совершаемых (государством – С.К.) преступлениях так скрывается от людей, что люди, совершая самые ужасные дела, не видят своей ответственности в них» (Толстой, 28, 250)[31].

      У диалогов Д.И. Фонвизина и А.С. Пушкина совсем другая тональность: они находятся в одном «культурном пространстве» со своими оппонентами, а значит, диалоги предполагают, как минимум, «право» на вопрос и на ответ, чужую реакцию. При этом другой в то же время отделен от собеседника, он иной по отношению к нему. Этот диалог не равен обмену готовыми идеями, сюжетами или лозунгами схожих по взглядам людей; напротив, он позволяет услышать другого и по статусу, и по позиции, отличного от себя человека, оказаться в курсе его взглядов.

      Диалог – это тождество различий, мыслительный процесс в чистом виде.

      Такая установка позволяет говорить о свободе общающихся, обменивающихся идеями людей. Стержнем диалога становится критика, сати-ричность и ироничность, которые сродни сократовской майевтике, противоположной разъедающе саркастической, односторонне негативной «разоблачительности» либеральных, демократичных или радикальных оппозиционных текстов-монологов более позднего времени.

      Опубликованные

31

Все ссылки на труды Л.Н. Толстого даны по: Толстой Л.Н. Полное собр. соч. в 90-т. т. М., Л.: Гослитиздат, 1928–1958; в круглых скобках: Толстой, указание тома и страницы.