Интеллигенция в поисках идентичности. Достоевский – Толстой. Светлана Климова

«физических, математических и навигацких», в обойму которых как-то сразу слабо вписывались «красноречие, древности, история, право»[13], то есть все, что связано с языковыми, культурными или филологическими традициями собственного отечества.

      Так, исторически внутри российского научного сообщества возникла неявная оппозиция между петровской и екатерининской академиями, естественными и гуманитарными науками. К первой со стороны общества было священное (почти сакральное), ко второй – панибратски-рефлексивное, а в начале XIX века даже холодное и отчужденное отношение. В этой исторической коллизии кроется начало той огромной проблемы, которую можно обозначить как вопрос о соотношении власти – гуманитарных наук – и общества. С одной стороны, Российская Академия, ее задачи, академики изначально были «созданы» и ориентированы властью; на государственные деньги выполнялись государственные заказы, формировалась наука в области языка и словесности, которая должна была отвечать требованиям научной компетентности и тем самым естественно «стоять» над обществом и его «мнением» и «одобрениями». С другой стороны, именно Российская Академия поднимала те вопросы, которые постоянно находились в эпицентре рождающегося исторического и национального самосознания XVIII–XIX веков, в фокусе общественной дискуссии в литературных кружках и «гуманитарных журналах». В этом плане ее задачи вполне совпадали с «интеллигентскими» интенциями времени. Российская Академия оказалась естественным звеном между государством (властью) и обществом, наукой и критикой (сначала общественной, потом профессиональной), по сути, выполняя уникальную функцию консолидации различных интеллектуальных и социальных (за исключением низших) слоев общества в единое целое в ходе решения вполне конкретных проблем.

      Как нам думается, гуманитарная наука стала вырабатываться в общем фарватере екатерининских просветительских программ: стремительного развития образования, создания государственных школ, расширения интеллектуального пространства через эпистолярную культуру, благодаря развитию почтовой службы и т. д.[14] Перед Российской Академией стояла вполне конкретная задача, направленная на определение понятия «национальное самосознание» для его развития, и именно власть поставила эту задачу. Развитие самосознания напрямую зависело от научной разработки системы языка и литературы, истории, собирания древних памятников материальной культуры (ставших основой успешного развития музееведения, этнологии, археологии, архивистки и т. д.), книгоиздательства и т. д., то есть от корпуса наук, очерчивающих область гуманитарного знания.

      Задача создания русской национально-гуманитарной культуры в качестве приоритетной была определена в проекте, представленном княгиней Е.Р. Дашковой сначала лично Екатерине II, а затем в докладе при открытии Российской Академии в 1783 году при вступлении Дашковой в должность президента. «Российская Академия, – гласит устав, – должна иметь

13

Общим местом является крайне пренебрежительное отношение Петра к литературе и искусствам, от которых не отказывался лишь потому, что на Западе они имели место.

14

«…При Екатерине II… на смену конгломерату элементарных училищ… пришла первая государственная школа…Система постоянно расширялась… К концу правления Николая в Российской империи насчитывалось до 10 тыс. школ и 50 тыс. учащихся.… При Петре I количество почтовых отправлений не превышало несколько десяток тысяч в год.… К середине 60-х гг. XIX в. оно выросло до 42 миллионов, причем большая часть этого роста пришлась на первую половину века» / Шипилов А.В. Великая литература как большой бизнес // Человек. 2005. № 4. С. 123.