Инспектор земных образов. Экспедиции и сновидения. Дмитрий Николаевич Замятин

путей и маршрутов, спасающих нависшую пустоту, разутюженное ничто жизни-ландшафта, жизни-образа, расстилающегося сырым песком неосознанных здесь-и-сейчас утрат.

      Революция протяженных скользящих огоньков-жучков в неуверенной фонарной полутьме загруженной городской автострады. Здесь нужен взгляд с хорошо размещенного вечернего холма, возвышения, складирующего зрительные ощущения, образы, ракурсы как кирпичи сконцентрированного, сосредоточенного воздуха, заменяющего собой полуспящее пространство пешеходных промежутков, парковок, продуктовых киосков. Убедительность нарастающей ночной тени домашнего неба, прирученного, приманенного радостью-тяжестью скромных, полуукрытых сумерек, влажно-ленивым мерцающим светом чернеющих луж.

      Нарастающая темно-слепая тесная нежность неба. Граница ночи отдана тающим фрагментам погибающего цвета, всей своей органикой настаивающего на плоскостных конструкциях, хлипких, хрупких, невесомых сооружениях пространства дали, отдаления, растворения.

      Ментальное давление прошедшего лета – со всеми его излётами дачной трухи и чепухи, зелеными обрывками словесной, чудесной, летящей паутины неслышной пространственности бытия.

      Вот так, улиткой собственной судьбы познать иронию деформированных, депрессивных поначалу горизонтов – не утерянных, но забытых чьим-то необходимым присутствием. Растяжение и прозрачность образа пути даруется лишь ясностью и четкостью внутренних ландшафтов, лиц какого-то другого бытия, живущего запущенным, заросшим, однако неотразимым садом чужого, чуждого и отчуждаемого каждый день прикосновением пространства.

      Улица как прощание долгого пространства с самим собой, с продляемым, длящимся донельзя шагом; как расставание с тишиной затаившегося во времени до-истории дома; как тающая география голосов случайной, диковатой, туманной толпы. Улица – место, не терпящее китайских церемоний вечности.

      Золото прокалывающих, укалывающих пространство вездесущих тропинок, троп, проселочных дорог – окружающего заспавшееся событие времени. Расцвет вздрагивающих спозаранку недалеких, не достигающих самого места веток, разросшейся, заполонившей всё крапивы. Поворот, мостик, полусгнившая завалинка, заболоченная речушка, текущая мимо места, поверх ландшафта, внутри пространством забытого горизонта.

      Вода и гений: Андрей Тарковский – зыбкая неустойчивость бытия.

      Краски осени проданы за бесчестие раскинувшегося бесстыдно телесного упругого кругозора. Невесть откуда взявшиеся заневестившиеся рдяные, охровые, лимонные, бездонные линии, окружности, рельефы, сферы самоуверенных, самостоящих, самостоятельных образов. Сюжеты ломаных чувств, скрытых эмоций вертикальных ландшафтов засыпающего, сонного, коченеющего собственными формами времени.

      Весь ужас архитектуры состоит в разъединении пространств состояний, событий на ячейки беспамятства мест, в которых тонут островки автономного самозабвенного