Я захватываю замок. Доди Смит

пить какао.

      Чудесный, умиротворяющий напиток! Сегодня не такой вкусный – на воде; молоко выпили Коттоны, чая ведь нет. Ладно, не беда, какао прекрасно в любом виде.

      Нет, сердце кровью обливается: Роуз ведь решит, будто мы празднуем. Только нам с Топаз известно, что это поминальная трапеза.

      КОНЕЦ

      ЗАКРЫВАЕМ ТЕТРАДЬ

      Часть вторая. Тетрадь за шиллинг

      Апрель и май

      VI

      У меня новая тетрадь! Такой красоты я еще не видела. Стоит целый шиллинг! На прошлой неделе мисс Марси ездила в Лондон, и Стивен попросил ее купить для меня подарок.

      Я хотела писать роман – что-то вроде «Грозового перевала». Даже не собиралась вести дневник. А жизнь началась заново…

      Сижу на насыпи Вильмотт.

      Весна нагрянула как-то вдруг: на орехе еще сережки, а по холму, в молодой, искрящейся на солнце траве, уже россыпь маргариток. Неописуемая красота! Точно иллюстрация из детской книжки к рассказу о временах года. В саду распустились нарциссы, но из-за сохнущего белья с насыпи их не видно; Топаз все развешивает и развешивает стираные вещи – и это тоже связано с приятными переменами…

      Прислонясь спиной к башне, я тихо любуюсь ослепительно-белыми облаками; лицо обдувает ласковый, почти летний ветерок.

      Минуло шесть недель с тех пор, как мы с Топаз стояли в сумерках на насыпи Вильмотт в печальнейший миг нашей жизни. Впрочем, потом стало еще хуже. Сначала терзались только я и мачеха. Чего нам стоило держаться как ни в чем не бывало! Устав от притворства, мы ускользали из дома и часами прогуливались по окрестностям. Веселья Роуз хватило на десять дней, потом сестра заволновалась: почему ничего не происходит? Я уговорила ее подождать еще недельку, предположив, что Коттоны готовятся к приезду матери. Вскоре последовал удар: мисс Марси сообщила, что викарий заходил к братьям в гости, его хорошо приняли и пригласили на обед, как и многих других жителей Скоутни.

      – Больше никого из Годсенда не позвали? – Вопрос вырвался сам собой: кроме нас, приглашать из Годсенда некого. Но я не успела этого сообразить.

      – В следующий раз позовут вас, милые! – убежденно воскликнула учительница.

      Роуз, резко поднявшись, вышла из кухни.

      Ночью, уже в кровати, она вдруг сказала:

      – Кассандра, спроси мисс Блоссом, почему все так обернулось.

      Я растерялась: хорошо бы дать ей совет на будущее… но как это сделать, не открывая жестокой правды?

      – Она не знает.

      Лгать за манекен я не стала – мисс Блоссом никогда не кривит душой.

      – Наверное, из-за нашей бедности, – с горечью вздохнула Роуз, усаживаясь на железной кровати (на этой неделе под балдахином спала я). – Я была с ними милой. Правда, я очень старалась!

      Вот он, случай!

      – Не слишком ли милой, золотко? – произнесла я голосом мисс Блоссом.

      – Да нет же! – горячо возразила сестра. – Я была очаровательной, но… капризной, упрямой. Мужчины ведь такое любят?

      – Милочка, будь естественной, –