Центр тяжести. Алексей Поляринов

я не расслышал.

      И вдруг она сказала:

      – Он повесился.

* * *

      На следующий день, во время большой перемены мы нашли Аню и показали ей бумажку с иностранными словами.

      – Это немецкий, – сказала она.

      – Ты уверена? – спросил Грек.

      Она посмотрела на него как на идиота.

      – Я изучаю немецкий, как ты думаешь, я уверена?

      Грек всегда игнорировал ее презрительный тон. Видимо, привык.

      – Значит, он немец, – сказал он, повернувшись ко мне.

      – Так, что ты опять учудил? – Аня откинула челку с глаз. Знакомое движение – Грек тоже постоянно откидывал челку с глаз, без рук, просто дернув головой. Похоже, у них это семейная черта, они словно копировали привычки и тики друг друга. – Откуда эта бумажка?

      – Ниоткуда, – сказал Грек. Рядом с ней он всегда превращался в запуганного младшего брата – говорил тихим, почти извиняющимся тоном. – Нашел.

      – Петя, – она посмотрела на меня, – я надеюсь, вы не затеваете ничего такого?

      – Я тоже на это надеюсь, – сказал я.

      Мне было обидно, что она видит во мне всего лишь друга своего мелкого брата. Я для нее – малолетка. Но это нечестно, у нас разница всего два года. Я даже Диккенса начал читать, чтобы понравиться ей. И пару раз уже пытался процитировать его в разговоре с ней; она заметила цитаты, но не похоже было, что они ее впечатлили.

      – А что именно здесь написано? – спросил Грек.

      Она снова взяла бумажку.

      – Не знаю, это половина слова. А дальше – числа: один, два, четыре, пять.

      – Пффф, ну спасибо, помогла. – Грек закатил глаза. – А то мы без тебя не знали, что это числа.

      Аня искоса посмотрела на него.

      – Нарываешься?

* * *

      Самое интересное началось, когда я вернулся домой.

      – К нам сегодня заходил Андрей Борисович Косарев, – сказала мама. Она стояла на кухне у плиты и размешивала что-то в кастрюле. – Спрашивал тебя. Сказал, что вы с Сашей Греком пишете доклад по истории родного края. Очень хвалил вас, говорил, вы очень ответственно подошли к заданию, и приглашал вас завтра в гости. Петро?

      – А?

      – Ты в порядке? Ты как-то побледнел. Ты хорошо себя чувствуешь?

      – Меня тошнит немного. Пойду прилягу.

      Внутри у меня все похолодело, уши заложило, словно при резком наборе высоты. Он знает, он знает. Он знает! Он знает, что мы влезли к нему в дом, мы оставили следы, это точно. Торт! Господи, неужели я где-то там забыл этот дурацкий вафельный торт?

      Я зашел в детскую, на полу сидел Егор и собирал свой китайский конструктор «Лигао» (я называл его «недолего»). Детали валялись повсюду, как осколки битого стекла, я вечно наступал на них, и это было очень больно. Сейчас же я прошел по ним, как йог – по раскаленным углям. Мне было так страшно, что я не чувствовал боли. Я метнулся к рюкзаку и стал рыться в нем – торта не было! Я забыл его где-то там! Или он выпал, когда я убегал по полю?

      Я подошел окну и осторожно выглянул. На улице никого, пустая детская площадка. Ветер едва двигает качели.

      Надо бежать к Греку,