Центр тяжести. Алексей Поляринов

пруд, – поправил Косарь, подняв палец, и добавил: – Его не существует.

      – И куда он делся?

      – А вот это – неправильный вопрос, – сказал старик.

      – Скажите хотя бы, где он был и что с ним случилось? Его закопали? Или там что-то произошло? Какая-то трагедия? Я ведь с ума сойду, если не узнаю.

      – Это тоже неправильные вопросы.

      – Так нечестно.

      – Что именно нечестно?

      – То, что вы делаете. Мы так можем до старости тут сидеть и задавать вопросы, а вы будете говорить, что они неправильные.

      Старик покачал головой, допил чай из своей чашки и снова почмокал губами:

      – Вовсе нет. Как раз наоборот. Я пытаюсь направить вас.

      – Вы можете просто сказать нам ответ, и все будут довольны.

      – Нет, так не пойдет. – Он покачал головой и подался вперед, положив ладони на набалдашник трости и упершись в них подбородком (я снова заметил отсутствующий средний палец на левой руке). – Когда я был маленький, такой же, как вы, и я слышал какое-то новое, незнакомое слово, я спрашивал у отца, что оно значит. И знаете, что он отвечал? Он говорил: «Если я тебе скажу, ты тут же забудешь. Чтобы запомнить и понять это слово, ты должен приложить усилие». Понимаете? Что не требует усилий – не заслуживает усилий. Правда – самое удивительное вещество на планете: ее недостаточно узнать, чтобы добраться до нее, нужно поработать. В основном головой, но иногда и руками. И ногами – в том случае, если надо куда-то идти за ней. Как правило – далеко. И чем больше усилий ты прикладываешь, тем ценнее ответы, тем больше вероятность, что ты сможешь правильно понять то, что узнал, и не забудешь об этом на следующий день.

      – Значит, вы нам ничего не скажете?

      Старик наливал себе еще чаю.

      – Как это «не скажу»? Еще как скажу. Но я хочу, чтобы вы заслужили правду, поняли ее ценность. Точно так же мой отец никогда не говорил мне, что значит то или иное диковинное слово, он знал, что я тут же забуду его значение. Почему вы не пьете чай? Пейте.

      Мы с Аней потянулись за одной и той же чашкой и одновременно сказали: «Ой, извини».

      Я взял ту, что левее, она – ту, что правее. Я сделал глоток. Терпкий напиток с привкусом цедры уже остыл. Грек сидел неподвижно.

      – К тому же, – сказал старик, повторив свою процедуру с чашкой: понюхал, отпил, почмокал губами, – у вас нет никаких причин верить мне на слово. Как вы поймете, что я говорю правду? Я ведь могу сказать все, что придет мне в голову. Например, что третьего пруда не существует потому, что автор проекта ненавидел цифру три. Как вы узнаете, вру я сейчас или нет? Ну же, я разговаривал с вашей мамой, Александр, она сказала, что вы любите играть в детектива. Полагаю, вы именно это сейчас и делаете. Для того чтобы я сказал правду, вы должны найти, придумать такой вопрос, от которого я не смогу отвертеться.

      – Это всего лишь слова, – сказал Грек.

      – «Всего лишь слова»? Слова никогда не бывают «всего лишь». Слово сильнее, чем вы думаете. Я знаю случай, когда «всего лишь» одно короткое слово обрушило целую стену. Одно неосторожно