Ирландское сердце. Мэри Пэт Келли

рядом с домом, где когда-то жил Гюго, – сказала я. – Сейчас там музей. Вы могли бы туда сходить, чтобы получить немного вдохновения, постояв у него в кабинете. Приходите, а потом мы попьем у меня чая.

      Слова эти сами собой сорвались с моего языка. Я еще никого к себе не приглашала.

      Мэй явно колебалась, но сказала:

      – Спасибо. Было бы неплохо.

      – Профессор, вам я тоже буду очень рада, – добавила я.

      – Благодарю вас, – ответил он.

      И преследующие меня ищейки преисподней исчезли – до поры до времени.

* * *

      Они таки пришли. Мэй, Джеймс и профессор Кили, который просил, чтобы я называла его просто Питер. О Гюго он знал больше, чем смотрительница музея.

      – Он был очень взыскательным, – рассказывал профессор Кили. – Всю свою мебель спроектировал и вырезал сам. Представьте только!

      Его поразило, что кто-то мог так хорошо позаботиться об обстановке, в которой жил писатель.

      Питер не решался подняться ко мне на чай. Стеснялся. Джеймс Маккарти шепнул мне:

      – Пригласите профессора снова.

      Я пригласила – еще дважды. Наконец он согласился пойти с нами.

      – Видите ли, – пояснил Джеймс, – ирландцев нужно приглашать несколько раз. Законы учтивости.

      – У вас одна комната? – спросил профессор Кили, входя вслед за студентами в мою квартиру.

      Я очень пожалела, что моя кровать не была спрятана в нишу. Это казалось не очень-то приличным. Но Джеймс Маккарти сразу направился к камину, где на маленьком столике их ждало угощение. Я подготовилась: потратила двухнедельные чаевые на выпечку и новые чашки с блюдцами. И все же немного беспокоилась из-за чая.

      – Я смогла найти только «Липтон», – оправдывалась я, разливая чай из нового чайника.

      – Мы принесем вам «Баррис Голд Бленд», – пообещал Питер.

      – Любимый чай моей бабушки, – вздохнула я.

      Он улыбнулся. Теперь уже расслабленно. Мне это показалось добрым знаком.

      – Молоко? Сахар? – предложила я ему.

      Я щедро насыпала сахара в его чашку и так же щедро налила молока – чай полился на блюдце и пролился на стол.

      – Простите, – шепнула я и, поставив кувшинчик с молоком, стала растерянно оглядываться в поисках тряпки.

      Будь здесь Тим Макшейн, он непременно наорал бы на меня: «До чего же ты неуклюжа!» или что-то в этом роде. Даже мой брат Майкл, вероятно, недовольно заворчал бы. Но Питер тут же сказал:

      – Не беспокойтесь, – и вытер чай своим носовым платком.

      Мы засмеялись.

      – Эй, я тоже хочу молока и сахара, – заявил Джеймс Маккарти.

      – О, конечно, – сказала я и передала ему кувшинчик.

      Я заметила, как Джеймс посмотрел сначала на Мэй, а потом на нас с Питером.

      – А какое из произведений Гюго вам больше всего по душе? – спросил у меня Питер.

      – «Собор Парижской Богоматери», – ответила я. – Хотя Les Misérables тоже очень здорово написан.

      Главное – быстро усвоить названия. Я научилась