Ирландское сердце. Мэри Пэт Келли

сражались против британцев? – поинтересовался парнишка.

      – Мои родственники, весьма вероятно, живут, так сказать, с вами по соседству, – сказала я. – Потому что я ирландка.

      – А откуда вы родом? – спросил профессор.

      – Голуэй.

      – Это мое графство, – удивился он. – А из какого таунленда?

      – Таунленда?

      – Ну, ваш родной поселок, – пояснил он.

      – По словам моей бабушки, она родилась на берегу залива Голуэй, и это все, что мне известно.

      – Как и мои родичи, – заметил он. – Родом из Коннемары. А как звали вашу бабушку?

      – Так же, как и меня, – Онора Келли. Хотя сейчас я Нора.

      – В Голуэе много Келли. А как фамилия ее родителей?

      – Кили. В девичестве она была Онорой Кили.

      Он засмеялся.

      – Это фамилия моей матери. Ну, теперь вы просто обязаны присоединиться к нам. Не каждый день я сталкиваюсь с родственниками из Америкай.

      – Америкай, – повторила я. – Вот и она всегда говорила так – Америкай.

      – Это ближе к ирландскому языку, – сказал он. – Пойдемте.

      Что я могла на это сказать? Что я падшая женщина, что место мне в аду, что у меня нет времени для экскурса во французскую историю? Но лица смотревших на меня молодых людей так напоминали моих юных кузин и кузенов! На самом деле я и сама была такой, и меня притягивал этот знакомый водоворот взаимного поддразнивания и шуток. Наверняка ни одной из этих девушек и в голову не придет переживать по поводу того, чтобы не стать одной из irréguliers, куртизанок или гризеток. Они скорее похожи на нас с Розой и Мейм, когда мы учились в школе Святого Ксавье, – тогда мы были невероятно уверены в себе и готовы ко всему. Как бы мне вернуться туда? Стать той, кем я была до Тима Макшейна. Стать в один ряд с этими студентками и послушать лекцию профессора Кили. Вернуться в школу и попробовать начать все с начала. Даже если ищейки преисподней уже вынюхивали меня, они все равно были снаружи, под дождем, а я сейчас находилась в Пантеоне.

      И я осталась с ними, ходила от картины к картине, слушала профессора Кили, который рассказывал про Дантона и Робеспьера, подчеркивая, что даже самые достойные похвалы движения скатываются к насилию и беспорядкам, «так что в результате лечение становится хуже самого недуга».

      Голос подал рыжеволосый парень, похоже, продолжая начатый спор.

      – Но ведь это не мы грозим насилием, – возразил он, – а унионисты[56].

      Профессор Кили обернулся ко мне:

      – Я не уверен, что вы следите за политической жизнью Ирландии, однако этот молодой человек…

      – Джеймс Маккарти, – представился паренек.

      – …говорит очень правильные вещи. Ирландия очень близка к тому, чтобы получить наконец автономию, гомруль[57], обзавестись своим парламентом для контроля над всеми своими внутренними делами, но те, кто настаивает на том, чтобы Ирландия оставалась объединенной с Англией, – в основном на севере страны, – говорят, что готовы взяться за оружие и не допустить этого.

      – Поэтому

56

Унионист, юнионист – сторонник того, чтобы Северная Ирландия оставалась в составе Соединенного Королевства.

57

Гомруль – самоопределение, а также движение за достижение автономии Ирландии.