Имя отчее… Избранное. Виктор Koрсуков

вот этого вот… его.

      Художник засмеялся, а Николай оглядевшись кратко оценил проделанную женой работу: «Круто!», сказал он.

      Квартира была побелена, полы вымыты, баня готова.

      – Ольга! – вежливо обратился художник. – Вы уж не взыщите, пожалуйста. Это моя инициатива, – и он протянул ей полиэтиленовый пакет. В пакете было все, чтобы выпить и очень даже прилично закусить.

      – Я-то взыскивать не буду, только вы уж не переусердствуйте с моим-то. Он ведь пьяный – дурак.

      Скоро единомышленники пошли в баню. Художник стеснялся и все время прикрывал ладонями «мужское начало», на что Колька ответил дружеским смешком.

      – Что ты все закрываешься, как не родной? Не оторву же. У меня свой есть, – и он действительно показал на то, что мужское начало у него тоже имеется и очень даже не бедное.

      Напарившись и помывшись, вышли в предбанник. Николай достал из загашника водочки, вяленой рыбки и огурец. Чуть-чуть передохнули и ударили по первой – за вечное, живое искусство. После третьей о нем и заспорили. Колька этого момента и ждал.

      – Ну вот ты мне скажи. Только честно, – стал допытываться он. – Ты сам-то хоть понимаешь, что ты там нарисовал.

      – Написал, – поправил его художник. – И не только понимаю, а знаю точно. Что, где, как.

      – Н е – е – ет! – электрик погрозил ему толстым пальцем. – Понятно вот где, – и он потянул художника к маленькой боковой дверце. Включил там свет и поманил «классика» к себе.

      – Смотри! – гордо сказал он.

      Перед голым Виталиком предстал удивительный интерьер. Маленький светлый сарайчик был сплошь увешан картинами.

      – Вот! – Николай ткнул в красивого белого кота, изображенного на сиреневом фоне. – А теперь читай название: «Мурка». Все ясно и понятно, как белый день: вот он – кот и зовут его – «Мурка». А у тебя? Ну, с «началом» ты объяснил, там еще более или менее понятно.

      Художник перебил.

      – Коля! Понимаешь. Здесь же понимать надо. У каждого свое мировоззрение. Ты в моих картинах видишь что-нибудь?

      – Всякое, – неопределенно ответил электрик.

      – Вот, – поднял палец Виталик. – А я – конкретное, как и ты свою «Мурку». И все так: каждый видит свое. Прежде, чем понять саму картину, нужно понять самого художника. Знать, видеть его …изнутри, так сказать.

      Колька не согласился.

      – Вот я тебя теперь знаю. И вижу еще. Голого, блин. А ты меня? В рогатулину палку воткнешь и скажешь, это и есть Николай Исаков. Но я тебя тогда совсем не пойму и морду набью. Понял?

      – Понял, – согласился Виталик, – но и ты пойми – гениальность человека определяется его индивидуальностью.

      – Значит, я тоже гениален? – Колян ткнул в себя пальцем.

      – Да! – четко подтвердил Заварзин исключительность и гениальность электрика.

      – Хорошо, – не успокаивался Колян, – тогда объясни мне вот это. И он извлек из глубин своего фонда репродукцию Малевича «Черный квадрат». – Это – что?

      – Это