Изгнание беса (сборник). Андрей Столяров

теснили. Команда парусника отступала к рубке – падал то один, то другой. Их капитан палил с мостика из двух пистолетов – метко брошенный кортик, блеснув рыбкой, воткнулся ему в горло, и он повис – руками на поручнях.

      Палуба очищалась. Наш капитан, потеряв плащ и шпагу, выкрикивал короткие команды. Элга восторженно вопила, глаза у нее были бессмысленные. Она наскакивала на щуплого матросика, который, забившись за бухту каната, с ужасом в лице сжимался под ее ударами. Я обхватил Элгу за пояс. Она яростно вырывалась. Матрос перевалил птичье тело на борт. Элга оторвалась – бледная, сияющая, высоко подняла саблю.

      Из кают послышались крики. Выбежали несколько женщин, заметались по палубе. За ними гнались пираты. Одноглазый сгреб одну из них, она отбивалась ногами, взметая вверх подол пышной юбки, потом вырвалась, прижалась к борту – растрепанная, испуганная. Одноглазый подошел неторопливо, сильным движением разорвал на ней платье – от горла вниз. Женщина прижала руки к голой груди, застонала. Одноглазый довольно заурчал. Пираты захохотали.

      Я увидел Анну. Она стояла у другого борта – тонкая, презрительная.

      – Боже мой, какая скука, – сказала она. – И вы – тоже. И вы – как все.

      Я посмотрел на свою окровавленную саблю – кого я убил? Ощущение веселья пропало. Была грязная, затоптанная палуба, небритые рожи пиратов, потные, латаные мундиры. Длинными шагами, расталкивая команду, прошел капитан, остановился у женщины в разорванном платье. Она крепче прижала руки. Он широкой пятерней взял ее за волосы. Женщина запрокинула голову, заблестели сахарные зубы.

      Анна вздрогнула.

      – Уйдем отсюда, – сказал я.

      Она пошла, отворачиваясь. Я не знал, куда идти. Я вспомнил слова директора: десять-пятнадцать шагов в любую сторону. Я знал, что море не настоящее, но прыгнуть за борт не мог. Из кают доносились пьяные крики. На палубу ввалился матрос с черпаком и стал пить из него, обливая себя красным вином. Я считал шаги – девять, десять, одиннадцать.

      На двенадцатом шаге – как будто лопнула струна. Свет на секунду померк. Мы оказались в полутемной каюте. Было душно. Трещали трехрогие свечи на стенах. За неоструганным столом сидело человек десять – в завитых париках, в камзолах с крахмальными отворотами. На столе лежала большая, лохматая карта, прямо на ней стояли кубки с вином и высокая серебряная фляга, изображающая льва, поднявшегося на задние лапы.

      Мы сели на резные стулья. Анна уронила голову на руки. На нас никто не обращал внимания. Холеный человек без парика вел ногтем по карте. На смуглом равнодушном лице его поблескивали светлые глаза.

      – До Картахены двести миль, – негромко и властно говорил он. – При благоприятном ветре мы придем туда утром. Войдем в залив и высадимся на холмах, против города. Вот здесь самое удобное место.

      Грузные люди следили за пальцем, сопели. Среди них я увидел черноглазого парня. Он вдруг незаметно подмигнул мне и, сделав озабоченное лицо, склонился над картой.

      – Город со стороны залива не защищен, – продолжал главный. –