Покидая тысячелетие. Книга вторая. Виктор Балдоржиев

в том числе от идеологии и прочих, ставших привычными, условностей нашего мира. В результате такого неожиданного освобождения жизнь покатилась рывками и совершенно непредсказуемо.

      Взрывающийся музыкой и звоном оркестр, мириады мигающих огней, появляющиеся из мглы кричащие лица, дирижирующий всей этой чертовщиной Баржанский, визжащие девушки и блестящий саксофон, выплёскивающий из хобота крики похотливого слона.

      Неожиданно саксофон неистово затрубил и пропал во мгле…

      Очнулся я от того, что по мне кто-то ходил. И даже напевал, вернее напевала. Спина похрустывала и ощущала приятную тяжесть и прикосновение босых ног. Перед глазами были стол, телефон, в окно пробивалось всеми животворящими лучами июньское солнце. На ковровой дорожке – женские шлепанцы.

      – Где я? – Не то альтом, не то дискантом вопросил я, чувствуя, что разучился говорить.

      Наверху раздался смех и мягкий женский голос ответил:

      – В кабинете заместителя директора ресторана «Дружба». Александр Евгеньевич велел привести вас в норму. – С этими словами с моей спины мягко опустилась на ковровую дорожку симпатичная девушка в синей ресторанной униформе, лицо которой было в обрамлении светлых локонов.

      Она всунула ноги в шлёпанцы и улыбнулась, показав на щеках милые ямочки, в глазах – задорный огонёк.

      Оказалось, что я лежу на кушетке непонятного назначения.

      – Какой Александр Евгеньевич?

      – Так вы не знаете его? Однако! Баржанский Александр Евгеньевич. Он сказал, что вы его племянник.

      – Это ресторан?

      – Это кабинет Аллы Петровны. Дальше – кухня, потом – ресторан. Александр Евгеньевич здесь иногда отдыхает после застолий с гостями.

      – Простите, – просипел я. – А кто вы?

      – Олеся, официантка этого ресторана. Александр Евгеньевич попросил меня и Кристю присмотреть за вами. Я недавно сменила Кристю, а утром начала делать вам массаж. Мы всегда делаем по утрам массаж Александру Евгеньевичу.

      Словоохотливая девушка. Массаж ли подействовал или слова Олеси, но я стремительно приходил в себя, хотя чувствовал, что рассуждать и говорить в привычном ритме начну даже не сегодня.

      На мне были одни плавки, на стене – эротические акварели в застеклённых рамках. Джинсы были аккуратно сложены в кресле. Уютный кабинетик.

      – Кофе, коньяк, сливки, газировку или аспирин? – В кабинет вплыла Олеса с подносом, уставленным чашками и блюдцами.

      – А что Александр Евгеньевич принимает по утрам? – Просипел я.

      – Когда как. Если на работу, то аспирин, кофе, а если какая-нибудь встреча с друзьями, то – коньяк.

      – Мне всё, кроме коньяка.

      – И такое бывает, – промурлыкала Олеся, расставляя на столе приборы. – Вы на сливки налегайте. Обезвоживание у вас. Организм надо смазать и привести в движение.

      – Это Александр Евгеньевич так говорит?

      – Ага. Кто же ещё так скажет.

      Вот тебе и освобождение от условностей! После кофе, сливок, газировки и аспирина потянуло на сон.

      – Олеся, можно я вздремну?

      – Конечно.