Большие разборки. Алексей Николаевич Наст

я понял из твоих бумажек. Это всё ладно. Видишь, какое дело, твоё имя не совсем приемлемо для русского языка. Тебе твои сокурсники намёки не делали?

      – Меня звали Ан, – моргая ресницами, сказал стажёр. – Я всем говориль –Ан Джонс.

      – Это другое дело, Ан.

      – Ан-148, – подсказал один из пишущей братии, сидящей на стульях вокруг стола и пускающей сигаретный дым.

      Стажёр стоял, переминаясь.

      – Да, – согласился Калашников. – Ан, конечно, хорошо, но ты же не самолёт, – Калашников посмеялся своей не смешной шутке. – Давай, мы тебя будем звать, ну, между собой, Анисим. Аннус – Ан – Анисим. А? Хорошее имя?

      – Хорошее, – покорно согласился стажёр. – Аннус – плохо, Анисим – хорошо.

      – Правильно! – обрадовался редактор, а новонаречённый Анисим обнажил в улыбке белоснежные зубы, чем совершенно покорил Калашникова.

      – Да, – Калашников обозрел своих редакционных архаров. – К кому его прикрепим?

      Архары заскучали – возиться с молодым стажёром никому не улыбалось – стажёры вечно лезут не в своё дело, надоедают вопросами и, вообще, мешают спокойной размеренной жизни.

      – Отдайте его Серафиму, – хмыкнул Воскутков. – Анисим и Серафим – благозвучное сочетание получается.

      Все гадливо заулыбались, в том числе и Калашников – редакция уже второй год обсуждала на все лады негласную войну между штатным репортёром газеты Сергеем Бянко и заместителем главного редактора Владимиром Ивановичем Воскутковым.

      – Хорошо, пусть будет так, – подытожил Калашников. Посмотрев на стажёра, сказал. – Кадровик тебя оформит с сегодняшнего дня, пока походи, осмотрись, скоро появится Бянко, будешь выполнять его задания, постигать науку журналистики на практике!

      Как раз в это время в редакционный зал пришёл Сергей. Он бухнул сумку на свой чистый стол, устало сел в маленький катающийся стульчик с гнутой спинкой и незряче уставился перед собой. Писать про отца Боуна и его придурков было в напряг.

      К нему весело подскакал Фруев – сорокалетний мужичок с длинными волосами, неопрятный и пахнущий чесноком. Его все терпели через силу, но Фруев был отменный писака, и Калашников не помышлял о расставании с этим бомжеподобным товарищем.

      – Хочешь, обрадую? – спросил Фруев.

      – Ну?

      – Тебе подкинули стажёра.

      – А-а.

      – Знаешь, как зовут?

      – Как?

      – Анус.

      – Слушай, Фруев, твои плоские шутки уже вот где. Мне эти анусы сегодня за день без тебя надоели, во как!

      – Честно про стажёра говорю.

      Сергей вздохнул, уселся в рабочее положение, потянул на себя ящик стола – надо писать, чёрт бы побрал, этого Боуна и его борьбу с пороками молодёжи.

      – Знаешь, кто тебе стажёра всучил? – Фруев не собирался уходить, нагло усевшись на край стола. – Твой друг – Кунни.

      – Тварь.

      – Что?

      – Тварь он, вот что, Кунни этот. У меня и так ни хрена не ладится, ещё со стажёром возись.

      Сергей достал из ящика стола потёртый, видавший виды, редакционный ноутбук, болезненно щурясь, воззрился в осветившийся зелёный экран.