Лекарь. Ученик Авиценны. Ной Гордон

дичь.

      – Какую же плату ты сам считаешь справедливой? Для парня шестнадцати лет от роду?

      – Я не хочу получать плату.

      – Не хочешь платы? – Цирюльник поглядел на него с подозрением.

      – Не хочу. Вы получаете доход от продажи Особого Снадобья и от лечения больных. Вот и я хочу получать доход от продажи каждого двенадцатого пузырька Снадобья и от лечения каждого двенадцатого пациента.

      – Каждого двадцатого пузырька и каждого двадцатого пациента.

      Роб заколебался всего на мгновение, потом кивнул, соглашаясь.

      – Эти условия действительны один год, после чего подлежат пересмотру по обоюдному согласию.

      – По рукам!

      – По рукам, – спокойно ответил Роб.

      Следующая кружка пива понравилась обоим, и оба усмехнулись.

      – Ха! – воскликнул Цирюльник.

      – Ха! – отозвался Роб.

      К новым расходам Цирюльник отнесся со всей серьезностью. Когда они приехали в Нортгемптон, славившийся мастерами-умельцами, он нанял плотника, и тот сделал вторую загородку с занавесом, а уже в следующем городке на их пути, Хантингтоне, хозяин установил эту загородку недалеко от своей собственной.

      – Пришло время тебе становиться на ноги, – сказал он Робу.

      После представления и рисования портретов Роб водворился в загородке и стал ждать пациентов.

      Посмеются ли они, едва взглянув на него? Или же, размышлял он, повернутся и встанут в очередь к Цирюльнику?

      Первый пациент болезненно поморщился, когда Роб взял его за руки – ему на кисть наступила его же собственная старая корова.

      – Лягнула и перевернула бадью с водой, стерва этакая. А потом, когда я подошел поставить на место, чертова скотина наступила мне на руку, вишь как?

      Роб бережно придерживал поврежденную кисть и сразу позабыл обо всем постороннем. У пациента был большой кровоподтек, нестерпимо болевший. И кость была сломана – та, что идет от большого пальца. Важная кость. Робу потребовалось некоторое время, чтобы перевязать руку и наложить шину.

      А вот следующая пациентка была как раз такой, какие наводили на Роба страх – худая старуха с суровым взглядом.

      – Совсем оглохла, – сообщила она.

      При осмотре оказалось, что уши не забиты серой, и Роб не представлял, чем он может ей помочь.

      – Я не могу вам помочь, – сказал он с сожалением. Старуха покачала головой. – Я НЕ МОГУ ВАМ ПОМОЧЬ! – прокричал он.

      – ТОГДА ПОПРОСИ ТОГО ЦИРЮЛЬНИКА, ДРУГОГО!

      – ОН ТОЖЕ НЕ ПОМОЖЕТ!

      Женщина заметно разгорячилась:

      – НУ, И ЧЕРТ С ТОБОЙ… Я САМА ЕГО ПОПРОШУ!

      Она заковыляла прочь, а Роб ясно слышал и смех Цирюльника, и веселье, охватившее прочих пациентов.

      С горящим лицом он ждал за своим занавесом, когда к нему вошел юноша, должно быть, на год-другой старше самого Роба. Роб посмотрел на левый указательный палец больного и подавил готовый сорваться с губ вздох: палец уже давно омертвел.

      – Не самое прекрасное зрелище.

      У юноши побелели