Это все придумали люди. Дин Лейпек

значительно проще.

      Он всегда называл меня «родная» и целовал в глаза. Это казалось мне верхом чувственности.

      Мы стали иногда куда-нибудь вместе ходить. Сандр прекрасно разбирался в кино, театре. Говорил о современном танце, как большой знаток. Порой у него то тут, то там проскальзывали фразы, из которых следовало, что ему знакомы не только московские постановки. И что он видел их все своими глазами.

      Мы обсуждали литературу, но это оказалось довольно сомнительным удовольствием для меня. Как будто я говорила с профессиональным альпинистом о своем единственном в жизни восхождении. Я вздыхала и с новой силой бралась за книги.

      Он стал дарить мне цветы. Как если бы наши отношения раскручивались задом наперед, от невозможной, немыслимой близости первых дней мы постепенно возвращались к тому, с чего следовало бы начать. Я стала лучше одеваться. Теперь, выходя утром из дома, я могла думать, что день будет или нормальным, или прекрасным.

      Папа заметил обилие цветов и мой изменившийся внешний вид – и задал тот вопрос, ответ на который мама знала уже много недель назад. Я была честной девочкой. Когда он спросил: «У тебя роман?» – я, немного подумав, ответила:

      – Наверное, это наиболее разумное объяснение происходящего.

      Папа кивнул, но, к моему удивлению, больше никаких вопросов задавать не стал. Может быть, мама уже рассказала ему какую-нибудь убедительную историю. Может быть, он считал, что это было вне его компетенции. Я не знала.

      Май выдался теплым и даже оптимистичным. Наверное, все дело было не в привычке или, во всяком случае, не только в ней. Просто то, что кажется совершенно безнадежным в феврале, в мае начинает выглядеть вполне перспективным.

      В конце месяца, в разгар моих бесконечных сдач, родители собрались на выходные к друзьям на дачу. Я ликовала. Я считала это подарком небес. Я жила в предвкушении их отъезда.

      В свой первый одинокий вечер мне нужно было готовиться к экзаменам. Я честно читала учебник, писала ответы – и не помнила ничего из того, что записывала. Я знала, что он придет. Он находил меня везде. Он, наверное, достал бы меня из-под земли, если бы в этом была необходимость. Он знал, что я его жду.

      Сандр пришел, но когда я увидела его, то не почувствовала никакого облегчения. Вы любите смотреть, как ваших близких пытают? Я – нет. Совсем не люблю.

      Он стоял в моей прихожей, высокий, со стрельчатыми арками, резными аркбутанами и тонкими нервюрами. Каменный. Сейчас это стало видно.

      – Ты как себя сейчас чувствуешь? – вдруг спросил Сандр.

      Это был странный вопрос. Он обычно безо всяких слов знал, как я себя чувствую.

      – Нормально, – ответила я неуверенно.

      – Хорошо, – сказал он.

      Мы немного постояли молча. На улице полил дождь, и в прихожей стало почти темно.

      – Я уезжаю.

      Тишина. Я не знала, как правильно обработать эту информацию. Его слова, и особенно тон, которым они были сказаны, исключали возможность таких бытовых вопросов,