Неизвестный солдат. Анатолий Рыбаков

помахали мне. Я подсел к их столику. С ними сидела чертежница Люда. Как я понял, у нее с Юрой любовь.

      – Чего узнал? – спросил Юра.

      Все равно придется докладывать Воронову. Я счел лишним рассказывать сейчас.

      – Справки по ноль девять.

      – Во дает! – восхитился моим ответом Андрей.

      Из кармана куртки он вытащил пол-литра, разлил по стаканам. Люда мизинцем провела по самому донышку, показала, сколько ей налить. На ней был немыслимо короткий плащ с погончиками, этакий мини-плащ. Странно, что такая молодая девчонка работает на строительстве дороги и живет в вагончике. Может быть, из-за Юры?

      Водку я не люблю. Но выпить пришлось. Как объяснил Андрей, мы выпиваем в честь моего переезда в вагончик. Сегодня они, старожилы, угощают меня, завтра я, новосел, угощу их – таков обычай.

      Так объяснил Андрей.

      За соседними столами тоже ужинали, шумели, галдели. Но Андрей, Юра и Люда держались особняком. Сидели с видом людей, которые обо всем уже переговорили, молча понимают друг друга, сознают свою значительность. В коллективе каждый создает себе положение как сумеет. Эти решили создать себе положение, держась независимо и значительно.

      Мимо нас прошел инженер Виктор Борисович, пожилой интеллигентный человек с помятым лицом. Окинул наш стол внешне безразличным, а на самом деле зорким взглядом.

      – Присаживайтесь, Виктор Борисович, – пригласил его Андрей, придвигая табуретку.

      Виктор Борисович присел чуть в стороне, оперся на палку. Не то сидел с нами, не то сам по себе.

      Андрей налил и ему.

      Ужин кончался, рабочие расходились. Официантка Ирина с подносом в руках собирала со столов посуду.

      – Ириночка, прелесть моя, – Виктор Борисович погладил ее руку, – какая ручка, какое чудо!.. Радость моя, попросите на кухне немного льда и томатный сок.

      – Ладно, – недовольно проговорила Ирина и пошла дальше, собирая на поднос посуду. У нее довольно правильные, даже тонкие черты лица, испорченные, однако, выражением недовольства.

      – Только в глуши попадаются такие иконописные лица. И имя византийское – Ирина, – сказал Виктор Борисович.

      – Византия – Константинополь – Стамбул, – небрежно проронил Юра, показывая свою образованность.

      – Ирина, жена византийского императора Льва Четвертого, красавица, умница, – Виктор Борисович бросил в стакан лед, добавил томатного сока, – управляла государством вместо своего сына Константина, которого свергла с престола и ослепила.

      Ребята с интересом слушали этого пожилого, видно, образованного застольного краснобая.

      – Какие женщины были! – заметил Юра.

      – То есть! – многозначительно произнесла Люда.

      Это выражение обозначало у нее высшую степень согласия.

      – Сына ослепила! – возмутился Андрей. – Ее надо было посадить на кол, четвертовать, колесовать, расстрелять и повесить.

      – Боже, какой кровожадный! – с деланным ужасом проговорила Люда.

      Виктор Борисович продолжал:

      – Не только не повесили, дорогой мой друг Андрей. А наоборот, была она высоко отмечена церковью за преследование