Городской триптих. Наталья Ермаковец

так, зай?

      Женька переместился на подоконник, заметил под магнитофоном торчащий край сигаретной пачки, потянул его и потом только вспомнил, что бросает курить. А пальцы уже крутили сигарету и слегка сжимали к краям. Оставалось не дать себе сорваться. Хорошо, хоть зажигалки под рукой не оказалось.

      – Да бред какой-то! Не грузись. Ты как? Бегемот твой совесть отыскал наконец?

      Кристина качнула головой и с бокалом в руке встала рядом с Женькой так, чтобы касаться его ноги своим бедром.

      – Все еще прибедняется, гад, но через три дня, в субботу, истекает срок договора, и мои сочувственные кивки на отсутствие денег сменятся алчным оскалом. – Она обмакнула палец в вино, провела им по губам Женьки и улыбнулась, когда он слизнул капельку с ее кожи и прошел языком по всей длине: от впадинки у ладошки до кончика алого ногтя. – Кстати, про субботу. Меня пригласили на юбилей. Сделай одолжение: сходи со мной. Купим что-нибудь помпезное.

      – Типа статуи Давида?

      – Нет, тогда уж лучше обнаженное женское тело, все-таки юбиляр – мужчина.

      Марчук ждал продолжения, но Кристина просто пила вино неторопливыми глотками. Тогда он отбросил помятую сигарету к оконному стеклу и потянулся к ее блузке.

      – И кто он?

      Пуговички были мелкими и упрямо цеплялись за прорези, но этим только раззадоривали. Кристина потерлась подбородком о руку Женьки и мурлыкнула:

      – Мой папа.

      – Та-ак, приехали…

      Ну вот и то, о чем он только сегодня думал. Недолго она терпела, хотя другие выдавали себя и того раньше. Пуговички сменились темнеющими пистолетными дулами, малюсенькими, но угрожающими из-за своего количества. Все, начинается бред.

      Женька хотел соскочить с подоконника, но Кристина это сделать не дала. Она отставила бокал и подалась вперед, отчего неприятная ассоциация с оружием исчезла, а грудь Кристины почти коснулась Женькиной футболки.

      – Зай, ты чего? Я же не собираюсь тыкать в тебя пальцем: познакомьтесь с женихом. Мы друзья, и мне казалось, у нас все ясно и так: встречаемся, если хочется и чешется, живем на две квартиры, на этом все. – Ее палец побежал по контуру милой, но странной татуировки на Женькином запястье: полураспустившийся цветок на колючей головке. Чертополох. – А юбилей папы… Ну не виноватая я, что ему стукнуло пятьдесят пять! Думаешь, будет нормально, если собственная дочь проигнорирует торжество?

      – Иди одна. Я-то там зачем?

      – Для меня. А если за мной будут ухлестывать всякие-разные? – Голос Кристины начал опускаться, как и ее пальцы, скользнувшие к поясу на джинсах Женьки. – Не ревнуешь? Нет? А если они захотят сделать вот так? – И ладонь Кристины замерла в районе его паха, чтобы через секунду по-хозяйски сжать это место.

      Тело Женьки отреагировало до обидного молниеносно, джинсы стали ощутимо тесными.

      – И да, зай, «резинка» тебе больше не нужна: я поставила спираль.

      В карих глазах Тины заплясали голые бесенята, ее юбка с легким шуршанием осела на