Рубидий. Михаил Харитонов

что попугай – никакой не космический волк, а неудавшийся артист. Интерес к нему пропал. Более того, птицу – которая имела привычку мешать работе и оставляла следы жизнедеятельности – начали гонять. Только Привалов относился к Фотончику по-доброму и подкармливал сахарком.

      – Кор-рнеев гр-руб, – снова попытался привлечь к себе внимание попугай.

      Привалов не ответил. Он думал, не пойти ли ему в город, в избушку Наины Киевны. Старая ведьма открыла у себя в Изнакурноже кооперативную обжираловку с мухоморным пивом, сваренным по старинному рецепту. Пиво било по шарам со страшной силой, и у Привалова было как раз подходящее настроение. Останавливал его только неизбежный домашний скандал.

      В воздухе раздался свист, и откуда-то сверху в пустое кресло рухнул Витька.

      Вид у Корнеева был жалкий. Судя по всему, Жиакомо применил пропесочивающее заклятье – а может, и вздрючной вольт. В любом случае завидовать тут было нечему.

      Витька это почувствовал.

      – Пропесочили меня, – сказал он. – Ты это… извини, Сань, за всю эту ж-ж-ж-ж-ж. Меня по мозгам спиртягой долбануло. А я с устатку и не евши…

      Отходчивый Привалов кивнул. Потом, подумав, сотворил дубля, и тот повторил путь к сейфу.

      – Ладно, – сказал Саша, немножечко гордясь своим великодушием. – Давай еще по одной.

      – Ну вот это дело, – тут же воспрял Витька. – А то сразу ж-ж-ж, ж-ж-ж…

      День сегодня точно был особенный. Привалову снова пришла в голову простая мысль.

      – Витька, – сказал он. – А почему ты материшься, только когда со мной разговариваешь? Эдику Амперяну ты ни разу матом ничего не сказал.

      – Так это ж Эдик, – сказал Корнеев. – Он сам вежливый. И обидеться может. Нагадить в смысле.

      – А я, значит, не могу? – Привалов почувствовал, что снова начинает заводиться.

      – Ну теперь вижу, можешь. – Витька замахал руками. – Если палку перегнуть. Я правда не хотел, – снова сказал он. – Ну а так… ты же человек хороший, верно? А Эдик сука та еще.

      – Ну почему сразу сука? – не понял Привалов. – Мне он, например, ничего плохого не делал.

      – Это ты так думаешь. – Витька скверно ухмыльнулся. – Ладно, чего уж теперь-то… Извини, что об этом, но все же знают. Помнишь, как у тебя каждый вторник «Алдан» ломался? Именно во вторник? И ты оставался его чинить?

      – Было дело, – вспомнил Привалов. – Я уж думал, проклятье какое-то случайно поймал. Саваоф Баалович лично разбирался. Нет, говорит, никакого проклятья. Там контакты у куба памяти отходили. Китежградский завод, чего ж ты хочешь.

      – Зря ты на Китеж гонишь. То есть они, конечно, пидарасы и делают дерьмо, но тут они не виноватые. Это Эдик, – сказал Корнев, – каждый раз заклинал твой куб. А потом шел к Стелле. У нее по вторникам короткое дежурство было, помнишь?

      Саша понимал, что жена гуляет. Но слышать это сейчас и от Витьки было как-то ну очень неприятно.

      – Да ты не плакайся. – Корнеев