Тысячелетняя любовь Рашингавы. Анастасия Сагран

Тут ты прав. Но разница-то есть, хоть какая. А я даже не среди них. Я тухну среди боевых герард! Там сплошная муштра. Слушай командира, дыши в такт, тренируйся и выполняй приказы. Стану сереной – придётся спать с мужиками, быть милой и рожать детей, а потом ходить с ними, как привязанными… до самой смерти. А я хочу успеть узнать что-то ещё. Я хочу смотреть на Ньон хотя бы из окна. Хочу узнать, как живут люди, фиты и крылатые. Хочу знать, правда ли, что они свободнее, чем мы.

      – Давай я тебе и так скажу.

      – Скажи.

      – Обещай сохранить секрет.

      – Обещаю. Говори. Только я всё равно хочу туда. Меня не переубедить.

      – Ладно-ладно, я отпущу тебя. Но прежде скажу: да, они свободнее. Все они кажутся куда более свободными. Но когда ты придёшь к ним, то все они будут без конца рассказывать про свои ограничители. Это стены, которые их, якобы, сдерживают. Бич всех фитов – это их гон. Крылатые, конечно, с ума сходят от того, что называют грехом. Люди, пожалуй, чаще всего ссылаются на отсутствие денег. Это их типичные стены, высота которых не покажется тебе стоящей какого-либо внимания. Впрочем, любой перевёртыш так же может разбить всё сокровенное обо что-то ещё, кроме элементарного долга перед своим родителем. И ты тоже. А ведь всё зависит от того, свободна ли ты вот здесь, – Рашингава положил ладонь на голову дочери. Та вытерпела совсем чуть, будто досчитав до пяти, и аккуратно убрала руку отца, содрогаясь, по-видимому, от брезгливости. Сегодня рука Рицки пострадала не только от чернил – сегодня он слегка сжёг подушечку указательного пальца кислотой.

      – Что ж… – со вздохом сказала Луна, одним выражением лица рассказывая, что всё это очень познавательно, но никак не поможет ей и не помешает.

      – Что ж… – пожал плечами Рашингава, таким образом донося своё нежелание распинаться сверх прочего. Но тут ему кое-что пришло в голову: – Я не забыл напомнить тебе, что ты очень красива?

      – Не забыл. Я с тобой не согласна, кстати, ну да ничего. А с какого-такого келлера ты тут лезешь с комплиментами?

      – Просто… Левенхэм… вдруг влюбится в тебя?

      – Я ему врежу, и он успокоится.

      – Он тебя уволит, если ты ему врежешь.

      – Хм… тогда… они, говоришь, боятся греха? Я ему подарю книжку с пошлятиной на каждой странице.

      – А… какое… занимательное решение. Только крылатые не боятся. Они опасаются.

      – Это их проблемы, не мои.

      – Это норма речи. На всеобщем положено говорить именно так – опасаются…

      – Зануда, – брякнула Луна.

      – Я – зануда? Тогда ты… что же… метишь в двойники Нинио? – сощурился Рашингава.

      – Я похожа на тупицу? – парировала дочь.

      Рашингава рассмеялся и подвёл разговор к завершению:

      – Не забывай тренироваться и приезжать на тренировки в предел. В свободное время будешь сопровождать меня в Ньоне вместе с герцогами и телохранителями.

      – Тебе зачем такая гигантская свита?

      – Всего лишь нормальное сопровождение плюс одна из дочерей.

      – Я и говорю – гигантская.

      Рицка не смог не фыркнуть от смеха.

      – Отправляйся