Рахит. Шесть-седьмой. Анатолий Агарков

вьётся за моими плечами. А со всех сторон, из-за каждого куста, пригорка или валуна в меня направлены стрелы бьющих без промаха луков. Неведомые стрелки. Кто они? Сколько их?…

      Проснулся от яркого света в комнате – Люся читала книгу, притулившись к столу.

      Было невыразимо приятно нежиться под тёплым одеялом.

      Сестра не заметила моего пробуждения и продолжала неторопливо шелестеть страницами. Должно быть, интересная книга. Но куда ей до моего сна!

      – Диковинный сон мне приснился.

      – Силён ты дрыхнуть. Что ночью будешь делать?

      – В гости пойду.

      – Ага, иди. Давно уже пора, да как бы не поздно было – на дворе-то уж темно.

      Я бросился к окну, и сердце моё защемила обида.

      – Проводи, – наспех, кое-как одевшись, захныкал я.

      – Отвянь, – дёрнула плечом сестра.

      – Я боюсь – там темно.

      – Боишься – не ходи.

      – Ага, с тобой сидеть останусь.

      – Ну, иди… Я посмотрю, как ты вернёшься, если ещё дойдёшь.

      И я пошёл, хотя очень боялся ходить по тёмной улице. Ледяной червячок страха осязаемо шевелился где-то на дне моего сознания. Но улица не была такой страшной, какой казалась из окна. В разрывах облаков мерцали звёзды. Луна где-то блудила, и её матовый свет мягко стелился по окрестности. Снег весело и звонко хрустел под валенками. Мороза не чувствовалось, хотя, конечно, он был – не лето же.

      Чёрный пёс вынырнул откуда-то на дорогу, покосился на меня, сел и завыл, уткнувшись мордой в небо.

      С отчаянным воплем я бросился вперёд – собака с визгом от меня. Мелькнул забор, и я с разбегу ткнулся в калитку грицаевских ворот. Никто меня не преследовал, никто не гнался за мной. Калитка подалась вовнутрь двора, когда я потянул за верёвочку щеколды. Все окна были черны, лишь гирляндою светилась ёлка. Поднялся на крыльцо, прошёл веранду, толкнул дверь. Ни души, ни звука.

      – Есть, кто дома? – прозвучало мольбой.

      – Кто там? – Люда откуда-то из глубины комнат.

      – Это я, – сказал я.

      – А, Толя, – с улыбкой на губах показалась Люда. – С Наступающим!

      – Говорили, ёлка будет.

      – Проснулся! Так была уже. Ребятишки были – попели, поплясали, получили подарки и разошлись. Ты где был?

      Слёзы сами собой побежали по моим щекам.

      Люда покачала головой и вытерла мне нос полотенцем.

      – Подожди, я тебя сейчас угощу. Там должно что-то остаться.

      – Садись, – позвала она меня за стол, – да разденься ты.

      Через минуту я уже уплетал какие-то сладости, запивая их компотом, а Люда сидела на диване, погрузив локоть в подушку, подперев щёку рукой, и ладонью поглаживала голое колено.

      – Очень жаль, что тебя не было – детвора так уморительно веселилась.

      Ей захотелось меня утешить, но как это сделать она не знала. Ей было шестнадцать лет, и она испытывала ко мне материнские чувства. Наверняка.

      – А где все?

      – К Батеневым пошли.

      Не компот, а настоящий нектар!