Одна нога здесь… Книга вторая. Владимир Владимирович Титов

прикрытый белым полотнищем, и от этого изрядно смахивая на усопшего. Нос болезненно заострился, глаза словно запали вглубь, а кожа выглядела серой. Он часто дышал, постанывая и что-то то и дело порываясь сказать. Губы деда шевелились, но с того места, где стоял Заяц, не было слышно ни звука. Первое чувство, что испытал корчмарь, было облегчение: старик всё ж таки жив! Стало быть, хлопоты с выносом тела и всей прочей морокой, откладывались. Уже хорошо! Но сразу после этого Заяц спохватился – что же это выходит, неужто и впрямь захворал старый?! Ну, это, знаете ли… Не хватало ему ещё в корчме заразных держать! Нет, он, конечно, готов отнестись с пониманием, но делу его от таких постояльцев только вред один. Кто ж захочет рядом с больным ночевать и столоваться? Как только кто из постояльцев прознает о том, так тотчас же снимутся с места. Ну, рыжие и белоглазый, может, и останутся, а вот четверка разбойников, так те точно уберутся подальше. Терять такой прибыток, да в придачу приобретать дурную славу, Заяц был сегодня совершенно не настроен. С решительным видом он, так и не убрав ножа, зашел в камору, сам ещё толком не зная, что и как будет делать, хотя в целом задача была предельно ясна: выселить старика из корчмы, желательно по-хорошему.

      На столике возле стены валялась сумка старика, из которой торчал краешек той самой книги, с какими-то безумными то ли предсказаниями, то ли просто виршами. Мигом забыв о своих полувоинственных намерениях, Заяц алчно трясущимися руками вытащил её и потянул носом аромат старинной бересты. Да нет, не бересты даже, а золота! Полновесных червонцев! Старинная, ети её мать! Бережно отворив обложку, корчмарь прочитал полустершееся название, которое ему ничего не сказало, кроме разве того, что книга все же содержала в себе пророчества: «Зазибуньские тайнословия». Зибуня, значит? Ага! И гривны у всех вчераприбывших как раз оттуда, из Зибуней… Ну, ну!

      Ниже была сделана совсем уж слепая приписка тем же почерком, но Заяц не пожалел зрения, и, сильно сощурившись, все же умудрился прочитать: «Се писано волхвом Велеславом, Велеса Вещего ради» Хм, прелюбопытно, сколько можно заломить у, скажем, Божесвята за редкую (а тут и гадать не надо, сразу видно, что редкая) и при этом изрядно древнюю книгу? Ладно, потом разберемся. Попозже…

      Припомнив, с каким вдохновленным видом старик читал из книги предвещание, Заяц непроизвольно повторил его: придал себе гордую осанку, выставил ногу вперед, распахнул где ни попадя страницу и, воздев руку с ножом вверх, с чувством провозгласил на всю камору первые попавшиеся на глаза строки:

      Я ли смерть заклинаю?

      Я ли её приму?

      Ночь…

      – И что это мы тут делаем? – прорычал негромкий такой голос у него за спиной.

      Заяц от испуга чуть не подпрыгнул на месте. Непроизвольным движением руки он засунул книгу за пазуху, и только потом обернулся на голос, причем так резко, что длинный хвост волос ухитрился