Нулевые. Затишье перед катастрофой. Василий Сергеевич Юрьев

существование Власова любовными играми, в голове Власова засели сомнения, а в его сердце поселилась тоска. К тому же “опричники” разозлились и взяли с предприятия Михаила больше. Бизнес хирел. Власов был вынужден проводить больше времени в офисе, часто ему приходилось работать до глубокой ночи. Всё равно ему иногда не хотелось приходить домой. Его выходные были окрашены частыми попойками с Зайцевым, а вот так называемых “светских мероприятий” с Анной было всё меньше.

      Одним субботним вечером Власов с Леонидом сидели в пивной, пили и разговаривали о всяких особенностях российского капитализма.

      – Почему Макаров не впрягся за нас перед Вершининым? – спросил Власов.

      – Вершинин выше Макарова в вертикали. Он вообще московский и у них там в девяностых был с Макаровым конфликт какой-то.

      – Что за конфликт?

      – Точно не знаю, но был слух о том, что Макаров спалил Вершинина, когда тот продавал чеченцам оружие за деньги, полученные от фальшивых авизо. Потом Ваню нашего понизили и отправили в Питер, а Вершинин влился к Коржакову с Барсуковым в их ФАПСИшно-ФСОшную структуру.

      – Серьёзный это человек, – Власов хлебнул пива и заел сухарями. – Зря я тогда вспылил.

      – Да не волнуйся, – Леонид макнул сухарь в соус и съел его. – Если бы ты не настоял они бы нас постепенно рейданули.

      – Знаешь, с того момента как я стал этим заниматься жизнь стала быстрой и незапоминающийся.

      – Ты это смотри, – Леонид хлебнул пива, – Так мозг работает человеческий. Это ещё Эйнштейн заметил. В приятные минуты жизнь пролетает быстро, а в минуты отчаянья она длиться необычайно драматически выразительно.

      – Да уж, – Власов допил своё пиво.

      – В последнее время я вспоминаю конец восьмидесятых и наш кооператив по продаже компьютерной техники. Какое же говно мы тогда впаривали! Но желающих было хоть отбавляй. Очереди были. Мы тогда были уверены, что это всё не навсегда. Что КГБ в своё время прикроет наши лавочки и как-то присвоит нами наработанное в пользу государственной машины.

      – Да. Зажрался я от жизни этой. Я – жалкий человек, Лёня. Если бы не ты, то гнил бы я дальше по больницам и аптекам.

      – Что-то ты совсем скис. Не мучайся так. Всё равно кроме тебя у меня достойных людей в друзьях не было.

      – Достойный человек. Это просто смешно, – думал Власов.

      – По-твоему можно было кооперироваться с Юркой, который героином торговал или с Вовчиком?

      – А что, кстати, с Вовкой стало?

      – Он как вернулся из Чечни пошел в бандиты. Тачки угонял. Сейчас вроде бы сидит или уже ушел в мир иной. Обидно мне за наше поколение.

      – Лучше подумай, какие у нас будут дети? Если вообще будут.

      – Вот этого не надо, – Лёня допил пиво. – Всё будет, когда время придет.

      – Я понял, – вдруг сказал Власов. – Мы же все прибитые. Властью прибитые. Царями и генсеками. Целые поколения униженных и оскорблённых. Вот где корень гламуров и всего прочего