Нулевые. Затишье перед катастрофой. Василий Сергеевич Юрьев

не опускаться больше. Подниматься нужно. Ну, Миша наш тебя подымет. Надеюсь.

      – Какая мерзость. Какая мерзость, – говорил Пётр. – С одной стороны мне вас по-человечески жаль, но с другой стороны. Вы же сами понимаете, что не подходите Мише. Он образованный человек. Врач. Сейчас вот правда коммерцией этой гадкой занимается.

      Аня злилась. Власов понял это.

      – Не волнуйся так, – Михаил перебил Петра. – Когда Аня стиснула мою зарплату, мне она тоже не понравилась. А потом приелась, – Михаил обнял Аню.

      – Миша так-то уже взрослый мальчик и сам вправе выбирать, с кем ему гулять, – съехидничала Аня.

      После посиделок, пока Аня трепалась с Оксаной, Пётр подловил Власова.

      – Послушай меня, Миша, не совершай моих ошибок. Не совершай, – говорил он.

      – Не парься так. И это никакой не фрейдизм. Хоть по ней не видно, но Аня совсем другой человек. Она хорошая. Правда, хорошая.

      Дома с ним заговорила Аня.

      – Нормально всё было. Я вообще-то готовилась скандалить. Мама у тебя ничего такая тётка. А вот бате твоему я не врезала только из уважения к тебе. Какой-то он у тебя уёбский препод. Ещё бы, бля, начал меня спрашивать о том, какие я книжки читаю или там о всякой хуете задротской. О незавершенности Хрущевым политика двадцатого съезда КПСС. Он же у тебя из этих? – она не дала Власову ответить, – Прости меня, Миша. Что-то я завелась. Если честно, то это первый раз, когда я знакомлюсь с родителями своего мужчины.

      – На ошибках учатся.

      – Прав твой папа в чём-то … прав, – тихо сказала она.

      – Не заморачивайся с этим, – он обнял её и поцеловал. – Всё будет нормально.

      В будущем Аня начала так иногда созваниваться с Оксаной. Власов думал, что это было следствием уже её детской травмы.

      Как-то Власову снова приснилось странное сновидение. Сначала это был обычный сон. Мелькали какие-то силуэты, разноцветные картинки, зарисовки из врачебного прошлого. Потом сон прояснился. Это опять была Припять. Власов узнал это место с первого взгляда. Михаил не ощущал своего тела, он был бесплодным, но мог видеть всё вокруг как бы со стороны. Поначалу Припять казалась пустой. И эта пустота необычайно завораживала. В ней была сосредоточена непонятная разрушительная красота. Власов наблюдал покинутые здания и оставленную ржавую технику. Кое-где даже сохранились лозунги.

      МЫ РОЖДЕНЫ, ЧТОБ СКАЗКУ СДЕЛАТЬ БЫЛЬЮ

      – Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью. И нам это благополучно удалось, – думал Власов.

      Власов решил подняться ввысь, чтобы осмотреть весь город. Постепенно Припять выстраивалась перед ним в полную картину. Тут Власов понял, что всё это могло быть своеобразным памятником советского эксперимента. Припять была оставлена на Земле как предупреждение будущим поколением людей о том, куда могут завести безумные идеологические манипуляции с большим количеством населения. Власову стало грустно и печально, он обратил свой взор на Рыжий Лес и полетел туда.

      Рыжий Лес был следствием отравления деревьев радиоактивной пылью, отчего они приобрели