Урки и мурки играют в жмурки. Фима Жиганец

Вряд ли его люди наших ребят в лицо знают. Мало ли кто…

      – Прекрати! – раздражённо оборвал Мао. – Кому ещё, как не нам? Он только с нами здесь дело имел.

      – Положим, не только, – заметила Алёнушка. – И с властью, и с милицией, и даже с ворами. Это раз. А второе – при чём здесь «дело имел»? У него что, по делу претензии есть? Охотничьи домики в порядке, турбазы иностранцев принимают, экзотика – на высшем уровне. Какую мы реконструкцию им в этом году устроили! Побоище русских воинов с половцами… Из Дагестана группу конной джигитовки выписывала. Финны от счастья плакали. Мэр вас с Драбкиным признал меценатами года. Доходы от туризма выросли в двенадцать раз!

      – Удивила, – саркастически хмыкнул председатель. – Здесь же туризма сроду не было. Только санаторий для желудочников. Можно и в двадцать раз увеличить.

      – Не в том дело. Драбкин что, с тобой своими планами на химика делился? Нет. Так что он предъявить может? Ни-че-го. А подозревать – его право. Мы ещё ему и посочувствуем. Да вряд ли Аркадий Игоревич станет особо суетиться. Образцы химика у него, бойцы не пострадали. Ну, подстрелили очкарика. Мавр сделал своё грязное дело, можно его и на помойку. Ну, иностранец погиб. Служба у него такая. Сотоварищи выпьют по напёрстку виски и забудут. Они же всё равно получили, что хотели.

      – Так-то оно так… – неуверенно согласился Мао.

      – И никак иначе, – уверенно подытожила Алёнушка.

      – Посмотрим, – вздохнул председатель. – Поглядим.

      ГЛАВА ПЯТАЯ

      истоптанная следами грибка и шаламандрика

      21 апреля, Мокрый Паханск, час дня

      КОГДА КОСТЯ КОСТАНОВ НАРИСОВАЛСЯ в экспертно-криминалистическом отделе, Семён Давидович Гольдман завершал церемонию чаепития. На засаленной тарелке высилась гора бутербродов и булочек, рядом лежал распакованный творожный сырок с изюмом. Семён Давидович ровным слоем намазал творожок на разрезанную булочку, аккуратно откусил краешек и, медленно пережёвывая пищу, внимательно выслушал рассказ следователя про обнаруженную бумажку. Затем вытер руки той же замшевой салфеточкой, которой обычно полировал лысинку, и тщательно исследовал обрывок. В результате криминалист ничего нового не изрёк:

      – Костя, и чего вы с меня жаждете? Я не волшебник. Я простой русский еврейский криминалист. Работаю ломом и кувалдой.

      – Скажите хоть что-нибудь.

      – Ну, му, – сказал Семён Давидович. – Вы довольны?

      – Бросьте прикалываться. Объясните: зачем покойнику в кулаке сжимать чистый клочок бумаги?

      – Это, скорее всего, было когда-то листом из блокнота. Остальное разгадывайте сами.

      – Много тут разгадаешь, – недовольно буркнул Костя Костанов. – Скинули урку с моста – а мне один только обрывок остался.

      – А ты уверен, что труп скинули именно на Сельской? – спросил криминалист, шелестя промасленной бумагой, в которую заворачивал оставшиеся бутерброды. – Может, простое совпадение. Может, ночью про кекс кого-то другого у моста допрашивали. А этот тип вообще издалека приплыл. Чай будешь?

      – Бутерброд