Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий. Нелли Шульман

выжить, и все рассказать, обязан отыскать Лауру… – пуля охраны чиркнула по плечу, пробив и толстую куртку, и робу. На холоде кровь задымилась.

      Мишель вспомнил:

      – В Центральном Массиве так случалось, зимой. В тех местах температура тоже ниже ноля падала… – они с фон Рабе стояли на солнце, эсэсовец расстегнул летную куртку:

      – Летом здесь и пятнадцать градусов тепла бывает, – подумал Мишель, – но лето закончилось. Первый месяц осени на дворе. Теперь только холоднее станет… – ему нельзя было идти на север. Каменистая равнина, в прогалине между холмами, где стояли редкие постройки базы, преграждала дорогу. Прошлым летом, по пути, Мишель постарался, на глаз, определить расстояние от побережья до оазиса:

      – То есть не на глаз… – он полз по обледенелым камням, – я ничего не видел, мне голову мешком закрыли. Но я помню, с какой скоростью шел грузовик, помню, сколько времени заняла дорога… – до побережья, по расчетам Мишеля, лежало не больше ста километров бесплодной, ледяной пустыни:

      – Дорогу они сделали, когда война шла, но шоссе, наверняка, охраняется. И на побережье стоят подводные лодки… – ему хотелось пить.

      За два дня блужданий по горам, он не встретил ни озерца, ни родника. Он пытался отколоть кинжалом куски льда, но лезвие срывалось. Его ранили в левую руку. Мишель видел, что получил не больше, чем царапину, однако локоть, отчаянно, ныл. Отрезав кинжалом рукав от робы, он, кое-как перевязал себя:

      – В Антарктиде, хотя бы, нет опасности гангрены. Зато я могу замерзнуть… – он стучал зубами, скорчившись между скал. В небе играл яркий, Южный Крест. В горах было значительно холоднее:

      – Ночью минус пятнадцать, минус двадцать… – он дышал на камни, собрав их в горсть, – и нет пещер, чтобы спрятаться… – камни приятно холодили язык, он сосал гальку, перекатывая ее во рту, – нет дров, нет кресала и кремня. Первый Ворон, наверное, именно так огонь разводил… – Мишель понимал, что идет в самое сердце холода:

      – Здесь сэр Николас Кроу пропал, по пути на юг… – ночью он поднимал голову, стараясь уловить клики птиц, – может быть, мне экспедиция попадется… – ожидать экспедиции, через год после конца войны, было бессмысленно.

      Мишель напоминал себе, что еще бессмысленней бежать на север:

      – Туда СС в первую очередь отправилось. Но на севере живут птицы, пингвины… – поиски мха, или лишайников, остались тщетными. Мишеля окружали только голые камни. Он не нашел никаких гнезд. Днем птицы парили высоко в небе, оставаясь недосягаемыми.

      Он шел, обессиленно дыша, иногда опускаясь на мерзлые камни, чтобы передохнуть. Ночами он тоже старался двигаться, только иногда устраиваясь в расселине, дрожа от холода. Дорог или тропинок здесь не существовало, и не могло существовать. Мишель осторожно, превозмогая голод и жажду, пробирался вверх:

      – Если я упаду и что-то сломаю, на здешнем холоде, я не протяну и дня. Хорошо, что я шапку сохранил… – пропотевшая шапка,