Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский

назад еретиков Ульпинов.

      Помимо этого, из Нарбонны в баронские замки разъехались гонцы герцога. Они везли собственноручно подписанные Круном указы, обязывающие баронов срочно прибыть в столицу на государственный совет.

      Наконец, сама София Юстина возвратилась на фрегат, где посредством видиконового зеркала связалась с военным министром и приватно попросила его отдать приказ крейсеру «Уаджет» срочно выдвинуться к берегам Нарбоннской Галлии.

      Глава тринадцатая, в которой министр колоний Аморийской империи, как Цезарь, переходит Рубикон и сжигает засобой мосты

      148-й Год Кракена (1786),

      18 апреля, Галлия, Нарбонна, дворец герцога

      На экстренный государственный совет прибыли тридцать два из тридцати шести баронов герцогства, три барона сказались больными, но прислали своих сыновей, и лишь один, старый барон Тюр, осмелился остаться в родовом замке без каких-либо объяснений.

      Неясное напряжение витало над столицей в этот хмурый весенний день. Рыцарей герцогской стражи и солдат нарбоннской армии на улицах города было больше, чем самих горожан. Баронам, прибывшим на совет с собственными дружинами, было велено отослать дружинников домой. Количество имперских легионеров, сошедших на берег с фрегата «Пантикапей», увеличилось до двух сотен. В довершении ко всему на рассвете фрегат зачем-то устроил показательные стрельбы в акватории Нарбоннского порта; эти зловещие манёвры распугали весь торговый люд и укрепили многоопытных подданных герцога Круна в уверенности, что новые неприятности не заставят себя долго ждать.

      Никто более не смел открыто выражать сочувствие заключённому в темнице принцу Варгу; те, кого можно было заподозрить в таком сочувствии, поспешно покидали город.

      Однако начался день как будто добрым знаком: герцог Крун в Большой короне и парадном облачении проехал по городу, одаривая народ медной мелочью. Подле отца скакала принцесса Кримхильда. Она улыбалась и широкой рукой разбрасывала аморийские оболы. Горожане охотно хватали медные монетки, кричали здравицы государю, а самые умные – и прекрасной дочери государя. Возбуждение толпы достигло пика, когда мелкие деньги закончились и герцог с дочерью начали разбрасывать монеты достоинством в пятьдесят, сто и даже пятьсот оболов. За последние шла настоящая драка.

      Как заметила днём раньше мудрая София Юстина, «пусть лучше ваши подданные дерутся между собой за ваши деньги, чем с вами – за вашего сына».

      Возвратившись во дворец, герцог Крун принял большую депутацию местного купечества. Разговор случился на редкость задушевный; предусмотрительный торговый люд единодушно заверил герцога в самых глубоких верноподданнических чувствах к нему лично и к Божественному императору, покровителю Нарбоннской Галлии. Затем принцесса Кримхильда от имени отца вручила каждому члену торговой гильдии «символическую» субсидию в сто серебряных