Если из многого взять понемножку…. Александр Чумовицкий

девочка кричала: «Брось грибы!», а маленькая девочка думала, что ей велят собрать грибы, и ползала по дороге.

      Старшая девочка кричала и плакала…

      Когда поезд прошел и остановился, все увидали, что девочка подняла голову, вскочила на колени и собрала грибы.

      Все проезжающие прибежали посмотреть на такую девочку. А старшая девочка сказала:

      – Ох, и дура же ты, Анька, даром, что из благородных! Гляди, в следующий раз добром не кончится…

      Услышав эти слова, один добрый с виду лысенький бородатый старичок из проезжающих задумался и стал что-то быстро-быстро записывать себе в блокнотик.

      Тщетная попытка

      Перед судебным следователем стоит мужик в рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. Он бос.

      – Подойди поближе и отвечай на мои вопросы, – начинает следователь. – Железнодорожный сторож, проходя утром по линии, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?

      – Чаво?

      – Так ли всё это было?

      – Знамо, было.

      – Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?

      – Чаво?

      – Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос! Для чего тебе понадобилась эта гайка?

      – Гайка-то? – мужик переминается с ноги на ногу, оправляет опояску рубахи, запустив под нее ладонь, напряженно думает. Наконец, отвечает, просветлев ликом:

      – О! Мы из гаек грузила делаем…

      – Кто это – мы? – спрашивает следователь, внимательно вглядываясь в него.

      – Мы, народ… Мужики, то есть. Русские народные мужики, кто же еще?

      – «Народ… Мужики…» – задумчиво тянет следователь.

      И неожиданно резко спрашивает:

      – Кто таков шилишпёр? Ну? Отвечать, быстро!

      – Шилишпёр?.. Шилишпёр, шилишпёр… Явно что-то из испорченного французского… Или из немецкого?…

      Суровость на его лице сменяется растерянностью.

      – Нехороший человек, может быть? – неуверенно говорит он, наконец, следователю.

      Тот вздыхает:

      – Нет-с, не угадали. Да вы присаживайтесь, граф! И послушайте, что я вам скажу: бросьте вы эту затею, толку, всё равно, не будет! Который раз ведь уже вас ловят. Ну, а даже устроили бы вы крушение этому товарному, так ведь другой придёт, всех гаек вам никак не отвинтить. Вы посмотрите только, до какого состояния вы дошли! Не мучайтесь, не вините и не изводите себя так. Что сделано, то сделано. Литература, как и история, сослагательного наклонения не имеет, да-с! Странно, что это мне вам приходится разъяснять. Не спасёте вы Анну, померла так померла…

      Красный мешочек

      Аннушка вставала чрезвычайно рано, а сегодня что-то подняло ее совсем ни свет ни заря, в начале первого. Повернулся ключ в двери, Аннушкин нос высунулся в нее, а затем высунулась она и вся целиком, захлопнула за собою дверь и уже собиралась тронуться куда – то, как на верхней площадке грохнула дверь, и вниз по лестнице покатилась, с воплем