Марина Цветаева: «Дух – мой вожатый». Елена Лаврова

отражена суть театра, как ее понимала М. Цветаева: лукавство, ложь, лёгкость, обольщение, лицемерие. Всё в лицедействе – подделка, всё – подмена, всё – фальшь. Стихотворения этого цикла связаны идеей противопоставления поэта и театра, идеей борьбы с обольщением театра, из которой поэт выходит победителем, ибо театр для поэта не более чем повод к написанию новых стихотворений: «Рот, как мед, в очах – доверье, – / Но уже взлетела бровь. / Не любовь, а лицемерье, / Лицедейство – не любовь! / И итогом этих (в скобках – / Несодеянных!) – грехов – / Будет лёгонькая стопка / Восхитительных стихов». («Комедиант»)

      Поэту – всё во благо. Для него театр – материал для поэзии: «Порукою тетрадь – не выйдешь господином! / Пристало ли вздыхать над действом комедийным?». («Комедиант»)

      Чем бы поэт ни увлекался, пусть даже театром, он всегда опомнится – на то он и поэт, таково заключение М. Цветаевой.

      7. «Домики с знаком породы…»

      М. Цветаева не оставила каких-либо специальных статей по вопросам живописи, скульптуры и архитектуры, но в некоторых ее произведениях, а также в дневниках и письмах высказаны мысли, которые позволяют нам более-менее полно представить ее отношение к этим видам искусства. Судя по всему, сложившееся в юности отношение к ним, мало изменилось потом и оставалось стабильным до конца ее жизни. В 1926 году, отвечая на анкету, М. Цветаева пишет, что она совершенно равнодушна к общественности, театру, пластическим искусствам. Однако это равнодушие не абсолютное и не мешает ей иметь собственное мнение о них. Надо иметь в виду то, что М. Цветаева – поэт и ставит поэзию выше всех других искусств. Слово для нее важнее линий и красок. Отношение М. Цветаевой к пластическим искусствам следует рассматривать, прежде всего, в этом контексте. Кроме того, ее отношение к скульптуре и архитектуре, живописи и танцу, при кажущемся общем «равнодушии» к ним, не одинаково.

      Что касается архитектуры, то М. Цветаева нигде не обмолвилась, что не любит ее. Зато есть много свидетельств того, как глубоко М. Цветаева уважала и любила этот вид искусства. В одном из своих ранних произведений она сокрушается об исчезновении в Москве старинных домов, на месте которых встают «грузные уроды в шесть этажей»: «Слава прабабушек томных, / Домики старой Москвы, / Из переулочков скромных / Все исчезаете вы, / <…> Домики с знаком породы, / С видом ее сторожей, / Вас заменили уроды, – / Грузные в шесть этажей». («Домики старой Москвы»)

      Самыми красивыми архитектурными сооружениями М. Цветаева считала храмы в Кремле. Московские церкви воспеты поэтом в стихотворениях 10-х-20-х гг. М. Цветаева отлично знала Москву и водила своих друзей и знакомых по ее улицам, показывая им московскую архитектуру, которой очень гордилась. М. Цветаева считала, что Москва красивее Петербурга именно благодаря архитектуре древних московских храмов – тогдашней