Меж троном и плахой. Исторический роман. Ирина Николаевна Павлычева

с обстоятельствами, если они дорожат своими головами.

      У Ягужинского даже не было времени поразмыслить, не провокация ли это, понятно было лишь одно, что раздумывать некогда, и плавно переместившись к своему тестю, графу Головкину, он забормотал:

      – Граф, будьте осторожны, – сила и власть в руках Екатерины.

      Бутурлин, скромно и тихо пристроившийся у окна, внимательнейшим образом проследил, чтобы весть обошла большинство собравшихся, и, обменявшись взглядами с Бассевичем и Толстым, прислонился лбом к стеклу, – таков был условный сигнал. Тотчас за стенами дворца раздается барабанный бой, причем, сразу со всех сторон, что позволило сообразительным и опытным присутствующим мгновенно понять, – дворец окружен гвардейскими полками. Опять пробежали шепотки, на сей раз панические: «что такое?», «никак мы в окружении?», «западня!?», «теперь держись!», «уж не готовятся ли нас всех взять под стражу?»

      Два князя Долгоруких снова невзначай сомкнулись.

      – Считай, мы в ловушке, ну и прыть у некоторых. Поберегись, одно неловкое движение и дверца захлопнется, – уголком губ шепнул Василий Лукич братцу.

      – Не многовато ли мы трусим? Не на пушку ль нас берут? – захорохорился Алексей Григорьевич: ощущение уплывающего из-под самого носа величия доводило его чуть не до умопомрачения.

      – Вот именно – на пушку! Гляди! Геройствуй в меру! – бросил князь Василий и отстранился.

      Тем временем остальные вышли из первого шока. Раздался зычный голос Репнина:

      – Что значит сие, кто осмелился распоряжаться гвардией помимо меня?! Разве я боле не главный начальник полков?

      Отозвался доселе смирный Бутурлин:

      – Приказано мною. Без всякого, впрочем, притязания на ваши, князь, права. Я имел на то повеление императрицы, моей всемилостивейшей государыни, которой любой верноподданный обязан повиноваться и будет повиноваться, не исключая и вас.

      Репнин не нашелся, да и не успел ответить, ибо едва отзвучали слова Бутурлина, в зал вошли Меншиков, Екатерина, поддерживающий её принц Гольштинский и еще целая свита приближенных. Не оставляя шанса собравшимся даже перевести дух, Екатерина, ответив на холодные поклоны, заговорила:

      Несмотря на удручающую меня непомерную горесть, я пришла к вам, мои любезные, с тем, чтобы рассеять вполне справедливые опасения, которые предполагаю с вашей стороны, а именно, того, что власть теперь может перейти в руки ребенка. Хочу уведомить вас, что согласно воле моего возлюбленного, дражайшего покойного супруга, который, разделяя со мной трон, собственноручно возложил на меня корону, готова посвятить оставшиеся мне дни трудным заботам о благе монархии и всеми силами стараться воспитать Великого Князя так, чтобы он сделался достойным того, кого мы теперь оплакиваем.

      Без паузы, перекрывая последние слова Екатерины, не давая никому